Союз Верных — Остгренц (СИ)

Ответ отца Готтарда потонул в очередном потоке ругательств, где самыми безобидными словами были "гнилые кабаньи потроха". Второпях я набил две большие корзины бинтами и настойками для обработки ран. Микстуры брать не стал, тем более что раненные пить их категорически отказывались.

Выглянув в окно, заметил обитателей приюта, помогавших транспортировать раненых. Многим из них не хватило носилок, поэтому людей приходилось переносить на руках. Способ не самый лучший, что и говорить, и в другой ситуации никому бы не пришло в голову так поступать. У некоторых пациентов открылось кровотечение, но руководивший всем этим безобразием рыцарь в кольчуге сменить им повязки не разрешил. Постепенно, с помощью обитателей приюта всех раненых воинов переместили во двор, где их пришлось положить прямо на лужайку возле центрального входа. Рыцарь без герба прошёлся вдоль лежавших на траве людей, подошёл к отцу Готтарду:

— Если вы сами убедите прячущихся в здании бунтовщиков сдаться добровольно, то никто не пострадает.

— Не понимаю, о чём вы говорите.

— Всё вы понимаете, святой отец. Ваш приют находился под наблюдением со вчерашнего дня, и каждый человек, покидавший его стены, нами задерживался и допрашивался. Местные жители сообщили, что подземных коммуникаций в этой части города нет. Какой отсюда следует вывод? Бунтовщики до сих пор находятся в здании. Вы сейчас пойдёте к ним и примените всё своё красноречие, чтобы они поняли, что сопротивляться не имеет смысла. Им всем сохранят жизнь и отправят обратно на родину. Думаю, что вам, как и мне, не доставит удовольствия наблюдать за бессмысленной гибелью людей.

— Я пока отдам распоряжения персоналу, — дрогнувшим голосом произнёс священник и повернулся ко мне. — Берхард нужно обязательно взять перевязочный материал.

В первый момент я удивился, ведь две наполненные бинтами корзины стояли в паре ярдов от отца Готтарда, и он не мог их не видеть. Потом, когда я заметил, как исказилось, словно от боли его лицо, то понял, что священник не хотел демонстрировать перед чужаками свои чувства.

— Не хотите идти сами, тогда отправьте мальчишку, — посоветовал рыцарь без герба. — Мне всё равно, кто пойдёт к бунтовщикам в качестве парламентёра. Но, помните, если они не выйдут сами, я передам командование барону Арману, а он ни с кем церемониться не станет. Тем более что к вам, святой отец, у него успела возникнуть стойкая неприязнь. Так вы сделаете так, как я сказал?

— Да, — покорно кивнул отец Готтард.

Возникло предчувствие, что покинув сейчас приют, я очень долго не смогу туда вернуться. В моей келье остались лежать информаторий и браслет, которые не хотелось оставлять без присмотра надолго.

— Вы сказали, что нужно принести бинты, святой отец, — напомнил я священнику. — Мне не составит труда вернуться в больницу и собрать всё необходимое.

— Благодарю тебя, сын мой, — ответил он. — Если встретишь кого-нибудь из недавно поступивших раненых, передай им слова… Простите, господин рыцарь, вы так и не представились…

— Вам моё имя ничего не скажет, — ухмыльнулся рыцарь без герба, — к тому же я отрёкся от своей семьи и более не ношу родовой герб. Бунтовщики должны помнить битву, в которой наголову были разгромлены. Пусть знают, что будут арестованы командиром кирасирской роты, действовавшей против их войск на правом фланге.

Взглянув на большие солнечные часы перед зданием, рыцарь без герба добавил:

— Сейчас должны дать сигнал малого колокола после первого полуденного звона. До второго сигнала у бунтовщиков время есть обдумать моё предложение.

— А что будет потом?, — спросил я.

В ответ рыцарь без герба улыбнулся одними уголками губ и ничего не сказал.

Первым делом я посетил свою келью, намереваясь забрать из сундука браслет и информаторий. Тяжёлый шар на подставке взять с собой так не решился, поэтому просто сунул в дальний угол комнатки, подперев им расшатанные доски пола, да ещё и привалил сверху всяким хламом. Браслет можно было надеть на руку, но так он привлёк бы к себе внимание, а этого мне не хотелось. Поразмыслив, закрепил его на щиколотке левой ноги и поверх туго обмотал бинтом. Получилось не ахти как изящно, но балахон скрывал повязку от посторонних глаз. Только после этого отправился в старый винный погреб.

Скрипучая совсем рассохшаяся лестница уходила вниз почти вертикально до самого подвала. Хорошо, хоть, строители гостиницы предусмотрели естественное освещение в виде большого люка на крыше здания. На моё счастье, он был открыт, иначе, здесь легко можно было оступиться и переломать себе все кости при падении.

"Засевших внизу людей, иначе, как измором, взять не получится, — думал я, когда под ногами перестали скрипеть ветхие ступени, — они настроены решительно, и едва ли выйдут сами, даже если им пообещали сохранить жизнь".

Дальнейшее продвижение могло стоить жизни. Нужно было предупредить о том, что я не враг.

— Это я, Берхард! Отзовитесь кто-нибудь!

Из-за двери винного погреба послышался шёпот:

— Ты один?

— Да.

— Подойди ближе.