Сохранить

– Сынок, ты у меня такой фантазёр. Уверен, всё так и будет, а пока держи вот, – отец протягивает ему тарелку с бутербродом из двух ломтиков поджаренного хлеба, сливочным соусом, румяной сосиской разрезанной вдоль, большим ломтиком сыра, тонко порезанного солёного огурца и кружочками свежего помидора.

– Благодалю, – говорит Эл и жадно запихивает в себя бутерброд, который никак не влезает в его рот.

– А говорил, не голодный, – смеётся отец и протягивает мне точно такую же тарелку.

Мы сидим вокруг костра, жуём бутерброды, пьём чай. Эл рассказывает о том, каким он видит города будущего, отец его внимательно слушает, а затем переводит взгляд на меня, и замечает что-то во мне.

– Эф, всё в порядке? – шепчет он, пока младший брат рассказывает ему о голограммах и серверах, на которых будет храниться абсолютно всё.

– Да, пап. Чего он только не навыдумывает, – улыбаюсь я, – пару передач футуристических с ним посмотрели, и вот он уже всё придумал.

Отец кивает, чешет голову и слегка наклоняется ко мне.

– Я тоже очень по ней скучаю.

– Это просто несправедливо, – говорю я, – почему она?

– Такое бывает, и не только с нами. Со многими людьми такое происходит, к сожалению. Нам нужно это пройти, смириться с этим и жить дальше.

– Почему так больно? – спрашиваю я отца, и слёзы появляются на моих глазах.

– Потому что ты живой, и боль – это часть этой жизни.

– Я бы хотел забыть её. Забыть и не помнить о том дне, чтобы не было так больно. Проснуться и не знать о том, что произошло.

– Это не выход, сынок.

Слёзы стекают по моим щекам.

– Почему Эф плачет, папа? Он же взлослый.

– Взрослые тоже порой плачут, сынок. Доедай бутерброд.

Эл жуёт кусок сыра и смотрит меня.

– Печенье будешь с чаем?

Эл довольно кивает.

Отец протягивает ему печенье, а затем протягивает и мне.

– Спасибо, – говорю я.

– Порядок?

Я киваю.

Отец, снимает с огня палку, на которой висит кипящий чайник. Он разливает кипяток по кружкам, в которых уже лежат чайные пакетики.

– Просто пойми, что это часть жизни. Как день рождения или…

– Вот бы чья-то смерть тоже стала праздником, может, не было бы так тяжело.

– Ты справишься. Ты мой сын, и ты справишься. Слышишь меня? – спрашивает он и разбавляет наш с Элом чай холодной водой.

Я киваю.

– Вот и отлично, – он обнимает меня, протягивает нам кружки с чаем, поворачивается к Элу, – а расскажи-ка мне ещё раз про нано-роботы твои…

Я просыпаюсь за длинным белым пластиковым столом, сидя на красном стуле в огромном белоснежном зале. Здесь очень холодный голубоватый свет, шкафы уставлены какими-то папками, а стены увешаны бумажками в рамках. Я словно в собственных воспоминаниях, в одной из комнат, детали которой я не помню.

Детали внутри тебя, и сам ты внутри деталей. Бесформенных, чужих, мёртвых.

Это моя реальность или это сама реальность?

Рассеянность.

Смотри также:

Непонимание.

Растерянное состояние.

Отсутствие каких-либо идей по данному вопросу.

Единственное, что я понимаю – это то, что я снова в Первом городе. Я чувствую это собственным дыханием. Здесь мне дышится гораздо легче, даже несмотря на капли запёкшейся крови в носу. Я совсем уже забыл, какого это, истекать кровью. Чувствовать её ни с чем несравнимый запах в носу. Ощущать этот солоноватый вкус на кончике языка. Каждый в городе совсем забыл, что он обычный человек, истекающий кровью. Всё наше существование стало абсолютно бескровным.

Ты не упадёшь. Не порежешься. Никто тебя не толкнёт и не ударит. Все вокруг лишь улыбаются.

Улыбаются. Улыбаются. Это ведь так странно выглядело бы в прошлом, но является абсолютной нормой в настоящем.

Ты не истекаешь кровью и в какой-то момент начинаешь задумываться, а живёшь ли ты на самом деле?

Чувствуешь ли ты что-то по-настоящему?

Это жизнь, из которой убрали всю кровь и всю боль, оставив лишь парение в невесомости бытия.

Жизнь стала абсолютно безболезненной.

Существование теперь полностью беззаботно. Позитивно. Бессмысленно.

Голова гудит. Она раскалывается на части от удара, и я обхватываю её руками, пытаясь собрать воедино. Мне больно, и я рад этой боли. Я совсем успел позабыть это ощущение. Не чувствовать боль – приятно, но так же приятно ощутить её вновь, спустя какое-то время.

Значит, ты ещё можешь что-то чувствовать.

Значит, ты до сих пор жив.

Значит, не всё потеряно.

Наслаждайся. Живи.

Беззаботно. Безболезненно. Вечно.

– Ну? – спрашивает мужской голос.

Я не сразу его заметил. Он сидит в углу на белоснежном кресле, закину нога на ногу. Он в костюме, поверх которого надет белый то ли халат, то ли плащ. От ослепительного белого, которым наполнена комната, голова болит ещё сильнее.

– Ну? – повторяет он, улыбаясь.

– Что?

– Ничего не желаете сказать?

– Кто вы? – потирая виски, спрашиваю я.

– Начинаете диалоги с вопросов, – улыбается он.

– Как и вы.

Он начинает смеяться.

– Ты мне нравишься.

Он сидит в углу, сложив руки на закинутом на ногу колене, и качает им, продолжая улыбаться.

– Где мы? – осмотревшись, спрашиваю я вновь.

– Ещё один вопрос.

Вся моя жизнь – один сплошной вопрос, на который у меня нет ответа.