Сохранить

– Мир никогда не будет прежним, мир никогда не был столь прекрасен, каким он является сейчас, каким он станет в будущем. Это лишь необходимость для создания величайшего человеческого творения, и каждый человек – важная часть этого грандиозного плана.

– Что за бред? Вы убиваете детей! Используете их, как батарейки. Разбираете на детали, словно сломанную технику.

Он стоит молча, не проявляя никаких эмоций, словно ждёт, пока я закончу этот бесполезный монолог.

Так делал мой отец.

Я стою, опустив голову, плачу и что-то бубню под нос. Сглатываю слюни, вытираю слёзы со щёк, размазываю сопли по красному лицу, заикаюсь и что-то всё равно бубню ему в надежде быть услышанным. В какой-то момент я начинаю кричать.

Будто бы от того, что чем громче ты кричишь, тем лучше тебя слышат.

Будто бы от того, что чем сильнее ты любишь, тем сильнее тебя будут любить в ответ.

Ты шепчешь, и человек прислушивается, чтобы тебя услышать.

Ты ненавидишь и равнодушен, и человек начинает любить тебя, чтобы ты полюбил его в ответ.

Я стою с разбитыми коленками и синяком под глазом.

Я стою в порванной футболке, а в моих руках дневник с двойкой за домашнее задание.

Каждый раз напротив меня стоит отец и молча глядит на меня сверху. Я смотрю себе под нос, опустив голову в пол, что-то бубню, а затем запрокидываю голову, рыдаю, кричу и требую проявить…

Внимание.

Смотри также: зависимость.

Любовь.

Смотри также: зависимость.

Понимание.

Смотри также: зависимость.

Он стоит и ждёт, пока я успокоюсь, и, дождавшись этого момента, когда у меня больше не осталось сил ни на крики, ни на слёзы, ни на сопли, он ставит два стула, сажает меня на один, сам садится на второй напротив и говорит:

– Ну, а теперь давай всё обсудим.

Человек передо мной делает ровно то же самое.

Я маленький мальчик, который бы разрыдался прямо сейчас от несправедливости и обиды, если бы он мог. Если бы помнил, как это вообще – злиться, обижаться, возмущаться, ненавидеть.

Это всё негативные эмоции, которые мешают долголетию и прекрасному сосуществованию в замечательном социуме. Рай, о котором мы могли лишь мечтать, спустился на землю.

И цена этого рая – жизни детей.

Он садится напротив меня, складывает перед собой пальцы ладоней, слегка вздыхает и говорит:

– Даже в таком практически совершенном мире, как наш, увы, не всё совершенно – говорит мужчина в костюме и белоснежном халате, сложив пальцы ладоней перед своим лицом, словно задумавшись о чём-то.

– Но… – пытаюсь вставить я.

– Понимаю ваше возмущение и недоумение, но такова природа вещей на данный момент, и ничего с этим сделать пока невозможно.

Если ты рождаешься во втором городе, ты обречён.

Порой мне кажется, что ты рождаешься, и ты уже обречён.

– Всю жизнь людям приходится чем-то жертвовать. Рассматривайте это как путь к великой цели. Восхождение на вершину цивилизации, которое не может обойтись без мучеников и пострадавших на этом пути.

– Но почему именно дети должны расплачиваться за создание этого прекрасного будущего?

– Все платят равную цену. Я, вы, дети, родители.

– Но не ценой же смерти.

Он вздыхает.

– Поймите, мы все умрём.

– А как же цифровое бессмертие?

– Я говорю лишь про физическую оболочку, мой друг. Увы, сделать бесконечной жизнь физическую невозможно.

– Нужно ли?

– Именно. Тем более детям автоматически даруется ВЦД, если они пожелают, – он смотрит на мои удивлённые глаза, – ах, да, вы же не знали. Такова природа людей – судить, не разобравшись кого, и за что они судят.

– А если дети этого не хотят?

Он задумывается на секунду.

– Такого не бывает.

– А если всё же…

Он поглядывает на ладонь.

– Ох, ужас, ну и заболтались мы с вами. Подытожим, и перейдём к сути вопроса и нашей с вами проблемы, если вы не возражаете, – он встаёт, закинув руки за спину, и не дождавшись моего ответа, продолжает.

– Вы знаете то, о чём вам знать не следует, и никому этого знать не следует,– он делает паузу, разворачивается в другую сторону и продолжает: – у нас есть то, что вам нужно.

– Погодите, но ведь их родители знают об этом.

– И сохраняют эти знания во втором городе, – улыбается человек в халате, – это в их же интересах, понимаете? – он замолкает, подходит к окну, закинув руки за спину, – я предлагаю вам сделку…

Вроде прошло уже несколько тысяч лет, а мы всё те же дикари. Обмениваем один товар на другой. Мясо на пшеницу. Камень на дерево. Жизнь на жизнь.

– Мы стираем вам память об этом инциденте, а ваш отец получает возможность стать бессмертным. Что думаете?

Он оборачивается ко мне и видит сомнение на моём лице.