Сохранить

Мы бежим по лесу под дождём, хлюпая босыми ногами, я оборачиваюсь и вижу, как Эл прыгает из лужи в лужу. Одна из них оказывается слишком глубокой, и он проваливается в неё. Я не вижу его лица.

– Я помню, как мы ходили с вами кушать ваши любимые пончики. Помню его рисунки и рассказы о будущем, космические ракеты и планеры, которые будут бороздить просторы городов.

Мы сидим в кафе, едим пончики. Я смотрю на Эла, он вытирает салфеткой лицо от крема, закрывшись полностью от меня.

– Ты помнишь наш поход?

– Поход?

– Поход, когда ты учил Эла плавать, а мы ели сосиски на гриле.

– Конечно, я его помню.

Затем он поворачивается на меня, собираясь что-то рассказать, смотрит мне в глаза и резко меняется в лице. Он приоткрывает трясущийся рот и поднимает еле живую руку, больше похожу на сухую ветку дерева.

– Ты…

– Я?

– Осталась одна минута!

Он сглатывает что-то, его губы пересохли, потрескались и немного трясутся, но он всеми силами старается что-то сказать.

– Эф…

– Я тут, пап.

– Я вспомнил, Эф.

– Что ты вспомнил?

– Я всё вспомнил, сынок, – его глаза краснеют, и в уголках скапливаются слёзы, – Эл не придёт, – его голос дрожит, а по щекам одна за другой скатываются слёзы.

– Что ты такое говоришь? – спрашиваю я, – вы совсем скоро встретитесь, даю тебе слово.

– Ты не виноват, сынок. Пожалуйста, запомни это. Ты не виноват.

– Ты о чём?

– Прошу посторонних покинуть комнату, – говорит голос из-за стекла.

Я оборачиваюсь к нему и прошу ещё одну минуту, парень отрицательно мотает головой.

– Нам придётся вас удалить, в таком случае.

– В чём я не виноват, отец? – обернувшись, спрашиваю я отца, – Скажи скорее, прошу тебя.

– Ты не виноват, – говорит он и начинает плакать. Ко мне подходят два человека в белом и просят меня выйти из комнаты, так как я мешаю им.

– Моему отцу плохо, – говорю я, указывая на него. Он лежит, плачет и что-то шепчет.

– Вы в порядке? – спрашивает один.

– Что с вами? – спрашивает второй.

Мой отец что-то повторяет шёпотом, а слёзы продолжают стекать по его щекам.

– Что вы говорите?

Я прислушиваюсь.

– Что с вами? Сейчас мы позовём врача.

Я смотрю в его глаза, направленные вверх и прислушиваюсь. Он повторяет одно и то же слово быстро, словно скороговорку. Слышно только букву О.

– Вы меня слышите? Успокойтесь. Глубоко вдохните.

– Кровь, – вдруг отвечает он, – кровь, кровь, кровь.

– Какая ещё кровь? – спрашивает один.

– Вы поранились? – спрашивает другой.

– Кровь. Её много. Кровь. Она везде, – он причитает с ужасом в глазах, повторяя снова и снова.

– Сейчас подойдёт врач, минутку.

– Кровь. Везде кровь, – говорит он, затем смотрит на меня, – ты не виноват, Эф, ты не виноват!

– В чём не виноват? – спрашиваю я, крепко держа его за руку.

Он сильно зажмуривается и громко кричит. Замолкает, через секунду он открывает глаза и смотрит на меня.

Он говорит:

– Привет, сынок.

– Привет, пап, – отвечаю я, – ты в порядке?

Он спрашивает:

– Как твои дела? Где это мы? Кто эти люди?

– Всё хорошо. Что с тобой произошло? Что это было?

Он спрашивает:

– А когда придёт Эл?

Глава 16

Ты плывёшь в воздухе по белоснежным коридорам. Ты витаешь в невесомости, и белоснежный потолок плывёт над тобой. Ты движешься вокруг вселенной, либо же вселенная движется вокруг тебя. Это уже совсем неважно.

Здесь нет ветра, нет звуков, нет запаха. Нет потоков воздуха, и ты понимаешь, что не висишь неподвижно только потому, что огни ламп пролетают над твоими глазами.

Движешься ли ты, либо это движутся лампы, создавая иллюзию твоего перемещения, тебе уже неважно. Всё, что тебе очевидно в данный момент – ты один в бесконечном коридоре с потёртыми дверьми и древними дверными ручками, которыми уже никто не пользуется. Мир проносится перед твоими глазами десятком ослепительных огней, и ты один в этом белоснежном бесконечном мире.

Здесь нет ничего кроме бесконечного белого. Ничто, которое всегда представляется чёрным в воображении.

Двери бесшумно распахиваются. Ты не слышишь и не видишь их. Ты просто знаешь, что это так. Они распахиваются, потому что ты пытаешься что-то вспомнить. Ты что-то упустил в попытках сохранить как можно больше. Ты не вспоминал, потому что не было предпосылок. Ты не вспоминал и совсем забыл, а когда задумался об этом, то вспомнить тебе оказалось не под силу.

Эл?

Да.

В чём я не виноват?

Полагаю, во многом.

Ты всё упустил, когда удалял что-то ненужное. Несправедлив тот факт, что для того, чтобы что-то запечатлеть, тебе достаточно лишь моргнуть, но чтобы сохранить это через сотню лет, нужно немного больше.

Ты проплываешь по белоснежному коридору мимо мерцающих ламп и открывающихся дверей. За каждой дверью находится какой-то момент твоей жизни, но ты не знаешь, за какой из дверей тот самый момент. Нужное воспоминание хранится за одной из этих дверей, осталось лишь вспомнить, где находится нужная тебе дверь.

Моргни, чтобы запомнить. Моргни, чтобы момент остался в бесконечности. Просто моргни, если ты ещё жив.

Кажется, ты что-то забыл.

Верно. Только я не помню, что именно.

Тогда очнись.

Зачем?

Очнись.

Как ты умер, Эл?

Очнись.