Сокол

Улыбнувшись, Максим ласково погладил жену по щеке и вошел, толкнув тяжелую дверь. Первое, что он увидел, когда чуть привыкли к темноте глаза, — большой, висевший на противоположной от входа стене, над бюро, портрет, перевязанный черной траурной лентой. Портрет Петосириса! Господина Пьера Озири!

— Что? — Подойдя к бюро, молодой человек с удивлением взглянул на служителя. — Что случилось? Мой давний друг, месье Озири, умер?!

— Увы! — Встав, служитель склонил голову — человек без возраста в черном, наглухо застегнутом пиджаке.

— Когда? Когда это случилось?

— Вчера… Точнее — сегодня ночью. Брат Теофраст обнаружил несчастного… — Скорбно поджав губы, масон покачал головой. — Знаете, а я ведь вас помню! Вы приходили в прошлом году… не один, с девушкой. И до этого приходили. Брат Пьер всегда отзывался о вас с похвалою. Говорил даже, чтобы мы исполнили каждую вашу просьбу, буде таковые последуют. Вы ведь, кажется, русский, месье? О, простите! Я лезу не в свое дело. Волнение… Думаю, наверное, вы должны знать.

— Что знать? — Максим не очень-то понял, что хотел сказать этой фразой служитель.

— Знать — как умер брат Пьер!

— А как он умер?

— Прошу вас, идемте. Здесь уже был полицейский комиссар, расспрашивал, оставил свой телефон. Служители замыли кровь.

— Кровь?

— Пожалуйста, сюда. — Масон провел посетителя в небольшой кабинет, обставленный обычной офисной мебелью — стол, кресла, стеллажи с какими-то папками.

— Садитесь. Может быть, воды?

— Да, спасибо.

Служитель тяжело уселся в кресло и, вздохнув, посмотрел прямо в глаза Максиму:

— Брат Пьер умер не сам! Ему помогли умереть.

— Что?! — Молодой человек дернулся, разлив любезно предложенную собеседником воду. — Помогли?!

— Мало того — его пытали! Отрезали… гм… это слишком мерзко, чтобы говорить.

— Говорите же, коли уж начали! Ну!

— Отрезали мочки ушей, веки… да много всего… Какая-то древняя пытка… Затем воткнули нож в сердце. О, Боже! — Не выдержав, масон уткнулся лицом в ладони. — Господи! Бедный, бедный брат Пьер.

— И что, никто никого не видел? Но ведь кто-то как-то пробрался сюда!

— Да! И брат Пьер сам открыл ему дверь. Ему — или им.

— Значит, это был кто-то знакомый!

— Мы тоже так думаем. И господин полицейский комиссар. Допрашивали всех и еще далеко не закончили.

Знакомый… А кто мог быть у Петосириса знакомый? Жрец Якбаал?! Но… не может быть! Впрочем, а почему не может?

— Вы говорите, пытали? Значит, что-то хотели узнать… что-то искали.

Максим опустил голову и задумчиво покусал нижнюю губу.

Что-то… Сокола? Волшебный амулет? Но тогда это не Якбаал — уж тот-то точно знал, что никакого сокола у Петосириса давно уже нет. А может, амулет тут и вовсе ни при чем. Вовсе…

И все же…

Молодой человек почувствовал, как накалился на груди, под рубашкой, сокол… В нем! В нем все дело! Но если не Якбаал, тогда… Тогда кто же?

Та-ак. Надобно рассуждать от худшего — допустим, это посланцы хека хасут явились за соколом. Не нашли у Петосириса… кто следующий? Правильно — Якбаал! Смогут они его отыскать? Хм… Смогли же отыскать и убить несчастного масона. Смогли… У Якбаала — сокол. Волшебный амулет. У Апопи — царя хека хасут — два. Если будет третий — уже может не понадобиться и флот Кефтиу.

Надобно найти Якбаала! Найти. Если это, конечно, возможно… Да, и Петосирис… его тело…

— Согласно завещанию покойного, тело будет забальзамировано и помещено в склеп, — негромко пояснил служитель. — Хотите присутствовать на похоронах?

— Хочу. Но вряд ли успею.

Еще раз выразив соболезнования, молодой человек поспешно откланялся. Поспешно — ибо еще были дела.

— Умер?! Как умер? — Выходя на бульвар, Тейя всплеснула руками.

— Его убили враги.

— Хека хасут?!

— Не знаю. Сегодня мы попытаемся кое-кого отыскать.

— Я знаю, — царица прищурилась, — ты говоришь о жреце Якбаале! О, он хитрый демон, этот жрец.

— Он мне когда-то сильно помог.

Бата, как и положено простолюдину, скромненько стоял позади господ, время от времени с улыбкой поглаживая спрятанный в пакет ножик. Бата, мальчик-убийца… Он, кажется, знает пытки…

Макс быстро обернулся:

— А ну-ка, скажи, не слыхал ли ты о такой пытке, когда отрезают мочки ушей, веки… ну и так далее?

— Конечно, слыхал, господин. — Бата поклонился. — Это же «красный лобан» — любимая пытка жрецов Баала и Сета. Я и сам прекрасно умею проделывать такую штуку. Воистину это не просто… Ой, господин! Я, кажется, хвастаюсь…

— Ничего, Бата. Значит, говоришь, «красный лобан»? Любимая пытка жрецов Сета… Сетнахт?! Но каким образом он… Да ведь проникал же он уже в девятнадцатый век, почему бы не объявиться и сейчас, в двадцать первом? И все же — слишком уж невероятно… Хотя — почему слишком?!

Тот молодой парень с бульвара Эдгара Кине, спекулянт картинами, помощник Якбаала… Как же его звали-то? Месье Пико? Месье Пике? А, черт, не важно! Лишь бы сейчас найти, вспомнить адрес…

— Нам туда, — поворачивая к площади, Максим показал рукой направление. — Пойдем сейчас на метро.

— На чем?!

— Мм… на железной змее!

— О всемогущие боги! — не выдержав, прошептал враз побледневший от ужаса Бата.