Сокол и Ворон

Дара хотела пройти дальше, но Чернава вдруг опустилась на колени у одного из холмов и коснулась рукой снежного покрова.

– Поклонись, – негромко велела она.

Это был приказ, никак иначе, и Дара невольно послушалась, пусть и не поняла, зачем это сделала.

Пару мгновений Чернава оставалась неподвижна. Наконец она поднялась. Платок упал с головы, по плечам разметались чёрные волосы, покрытые серебряной паутиной седины. Она прошла вперёд, прямо к яме посреди поляны. Дара не спешила следовать за ней, но чародейка обернулась, подзывая за собой движением руки.

Снег в лесу был глубокий, топкий. Дара, поначалу гордившаяся своими дорогими сапожками, почувствовала, как они начали промокать.

Чернава спустилась в яму, руками разгребла снег посередине, запустила руку за пазуху и выложила в ряд два яйца и два куска хлеба, как если бы почитала мёртвых. Дара осталась стоять на краю ямы, наблюдая за чародейкой.

Дышать стало почти невозможно. Грудь сдавило.

Вся поляна, куда ни посмотри, была перерыта, и холмы, припорошённые снегом, вздымались кверху.

– Это кладбище?

Чернава сидела к Даре спиной, и лица её было не разглядеть.

– Жаль, сейчас не лето. Ты бы увидела, как красиво цветут маки. Здесь всё засажено маками.

Почему она не ответила на вопрос?

– Зачем сажать цветы в лесу?

– Люди верят, что маки не дадут колдунам подняться из могил.

Мороз пробрал до костей. Дара крепче запахнула тулуп, почувствовав, как кожа покрылась мурашками. И от страха показалось, что лес наблюдал за ней. Что из-за каждого холма, из-за каждой могилы на неё кто-то смотрел.

Она услышала шаги у себя за спиной, но не посмела обернуться. Всё ближе, ближе. А Дара окостенела от ледяного ужаса.

– Кто это?

Что-то бродило вокруг, кружило по поляне.

– Раньше здесь всегда горели костры, – не оборачиваясь, сказала Чернава. – Оборотни-Вороны, что жили в Гняздеце, служили Морене на протяжении многих веков и следили за капищем, пока не пришли люди храма.

Дара не осмелилась оглянуться, но всем своим существом почувствовала чужое присутствие.

– Не стоит бояться Морены, – произнесла Чернава ровным голосом. – Люди страшатся её, потому что не понимают смерти. Они верят, что моя богиня безжалостна. Но она несёт не только смерть, но и возрождение. Каждый год Морена уходит по весне, питает поля своими слезами, чтобы взошли рожь и пшеница. Иногда конец это только начало.

В Заречье мало говорили о старых богах, а если и вспоминали, то всё больше о тех, что заботились о людях. Роженицы звали Мокошь, пахари благодарили Велеса, а воины молились Перуну. Морану-смерть, Морану-пряху редко называли, и только при свете солнца, когда власть её ослабевала. И раз в год богиня обретала плоть, когда под весёлый гогот толпы сжигали её чучело на Масленицу.

– Если она – жизнь, то почему несёт смерть?

Чернава выпрямилась, обернулась к Даре, и тень позади испарилась от её прямого взгляда.

– Порой чтобы мы жили, другие должны умереть, – чёрные глаза чародейки горели словно угли в печи. – Морена умирает каждую весну, чтобы дать ход весне, так и наши враги должны умереть, чтобы жили наши дети.

– И кто твои враги, Чернава?

– Они у нас с тобой общие.

– Это какие же? – Дара скрестила руки на груди.

– Те, что изуродовали твою сестру и преследуют нас с тобой.

Охотники Холодной Горы.

Дара не видела их никогда, и Охотники казались страшной сказкой, которой пугали в детстве, как бабайкой. В доме жил домовой, во дворе дворовой, в запруде у мельницы часто плескался водяной. Все они были настоящими, а бабайка нет. Дара никогда не видела ни его, ни Охотников.

Но на лице Веси остался шрам от меча, выкованного в Холодной Горе.

– Как думаешь, куда мы с Драганом уходим каждый день? – спросила Чернава.

– Вершить свои ведьмовские дела и разносить чуму по деревням? – дёрнула плечами Дара. – Откуда я знаю?

Чернава хрипло засмеялась. Она выбралась из ямы и встала рядом с Дарой.

– Девятнадцать лет назад, Дарина, я потеряла мужа во время Хмельной ночи. Этот сучёныш король Часлав отравил всех чародеев Совиной башни, которые пришли на его пир, а я и несколько человек чудом спаслись, потому что не смогли посетить праздник. И с тех пор на месте Совиной башни одни камни и трава, а тела чародеев гниют где-то под стенами замка или разлетелись пеплом над городом. Я даже не смогла проститься со своим мужем, – чёрные очи колдуньи полыхнули лютой ненавистью, губы скривились, и говорила она с таким жаром, с такой яростью, как если только этой осенью коснулся яд губ чародеев, как если только этим утром обрушилась горящая Совиная башня.

– Нас преследуют, истребляют словно тараканов. Со времён, как воздвигли Совин, чародеи защищали Рдзению, и вот что мы получили в уплату. Ты, Дарина, познала счастливую жизнь. Беззаботную жизнь, какой никогда не было у меня. И мне хотелось бы сказать, чтобы ты возвращалась домой в Ратиславию, обратно на тихую мельницу у Великого леса, но раз ты уже познала человеческую ненависть, раз ты поняла, что значит быть ведьмой, то стоит ли бежать назад? Быть может, ты пришла сюда не просто спасти своего сокола, а послужить высшей цели?