Сократ

В небольшой комнате, освещенной только двумя светильниками, царил полумрак. Вдоль стен стояли ложа, перед каждым - столик с солеными и сладкими закусками, с амфорами вина и чашами. Здесь гостей не обслуживали рабы и рабыни. Странный пир... Гости сами себе наливают. Гости хотят быть одни. Им не нужен яркий свет. Здесь ничего не записывают: все нужно запоминать. За дверью сторожит любимый вольноотпущенник хозяина дома. Он надежен. Он глух.

Старый раб вбежал, пробрался к ложу на переднем месте - там возлегал хозяин дома, Писандр, афинский демагог. Раб известил его, что у калитки ждет Критий.

- Наконец-то! - засмеялся Писандр.

Гости подхватили радостное восклицание.

- Почему именно сегодня? - заметил Антифонт.

- Вероятно, это и должно было случиться именно после пира у Алкивиада, - отозвался Ферамен.

- Введи гостя, - велел рабу Писандр.

Критий был встречен дружескими возгласами. Олигархи, один за другим, обнимали и целовали его.

Писандр уложил новоприбывшего напротив себя. Улыбнулся:

- Какой дорогой гость! Ты - и у меня... у нас, - поправился он. - И в такой день! Что ты принес нам, милый Критий?

Тот с волнением ответил:

- Ничего, кроме самого себя!

Ликующие голоса:

- Разве этого мало?!

- Какой подарок для нашего дела!

- Не скромничай, Критий!

Но Критий лицом и голосом изобразил скромность - научился у софистов:

- Я пришел потому, что хочу быть с вами.

Когда взрыв восторга утих, Антифонт сказал:

- Хорошо ли ты обдумал? Ведь ты переходишь к нам в тот момент, когда твой кровный родственник, избранный стратегом, начнет укреплять демократию в Афинах!

- Да, - подхватил Писандр. - Уж он-то рьяно примется за дело, этот Сократов выкормыш. Теперь нам долго ждать благоприятного случая...

Критий скривил губы в усмешке:

- Я тоже Сократов выкормыш. И именно для того явился к вам, чтоб нам не пришлось долго ждать.

- Не понимаю, что ты имеешь в виду? - удивился Ферамен. Критий сурово произнес:

- Желаю принести клятву!

- Помилуй Зевс, да мы верим тебе, как брату, - с одушевлением вскричал Писандр. - Однако действительно - каждый в нашей гетерии обязан поклясться в том, что он сделает все для свержения демократии. Твою присягу, Критий, должно принять в торжественной обстановке. Через неделю. А теперь говори свободно.

И Критий заговорил:

- Как я уже упомянул, я тоже ученик Сократа. Но Алкивиад перенял от него не самое ценное. Я взял у Сократа больше: софросине, искусство не быть опрометчивым.

- Алкивиад - прославленный муж, и он опасен для нашего дела, как никто до сих пор. - Писандр сделал ударение на слове "никто".

Критий усмехнулся:

- Алкивиад опаснее всего для самого себя. Знаю я моего знаменитого двоюродного братца. У него есть все, что нужно для счастья и что может привести к желанной славе, но, - тут он громко рассмеялся, - но, дорогие друзья, боги одарили в его лице не человека, а хищника! У людей же - так уж оно повелось - рождается естественное желание уничтожить хищника.

Ферамен кивнул:

- Алкивиад не живет - он мчится по жизни. Куда - вот вопрос.

Критий посмотрел в лицо Писандра, слабо освещенное тусклым огоньком лампы.

- "Любезно богам - вы слышите, Музы? - давать человеку пути направленье..."

Писандр захлопал в ладоши:

- Я аплодирую не только поэту, но и самой мысли! Вмешаться в великие планы, остановить поход, возникший в воображении мегаломана...

- Ты тоже поэт, Писандр, - подобострастно молвил софист Антифонт. - Я всего лишь обыкновенный судебный ритор, выступающий по делам об убийствах, но осмелюсь пройти дальше по твоему следу, благородный Писандр. Остановить поход - но прежде чем брызнет первая капля крови.

Писандр перевел взгляд с Антифонта на Крития.

- Так встретим же с радостью Крития, который принес нам не только себя, но и Сократову софросине. Знать цену времени и цену тому, как развиваются события, - вот главный вывод для каждого из нас; а потом - направлять, с чувством меры, терпеливо, но и неутомимо готовить час, когда с чистого неба грянет гром...

- Отлично, славный Писандр! - вскричал Антифонт. - За это стоит совершить возлияние Гермесу, богу хитрецов!

Чаши подняты. Рисунки на золотых сосудах словно шифр, сложный, как заговор олигархов.

- О чем говорил на пиру Алкивиад? - спросил Крития Писандр.

- Ни о чем особенном. О любви к Афинам. Заговорили о практическом воплощении этой Алкивиадовой любви.

- Радикальный демократ, он захочет вернуть Афинам прежнее могущество и славу, - сказал Ферамен.

- Сравняться с Периклом? - бросил Антифонт.

- О нет, превзойти Перикла! - воскликнул Критий. - Распространить демократию на всю Элладу, Афины же сделать ее главой.

- Ну нет! Это пустые мечты мегаломана...

Ферамен отверг такое предположение - не потому, что не верил в его осуществление, но как раз потому, что верил.

- Перикл тоже был мегаломаном, а сколь многого сумел добиться! медленно проговорил Писандр.

- То, что удалось Периклу, не может удаться Алкивиаду, - с пророческой убежденностью возразил Антифонт.