Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина

Петербургская мечеть – храм-воспоминание и храм-откровение. Майоликовый ребристый купол, расцвеченные узорами и арабскими надписями стены, стрельчатая ниша пештака – воспоминание о боголюбивом прошлом, о подвигах во имя ислама. Облицовка из грозного гранита, космические формы минаретов – пророческое предвестие будущего века, великого и страшного, как Тимур. Что он принесет мусульманам и православным? Этого в феврале 1913 года еще никто не знал.

Эстетика фабричного дыма Промышленно-техническая архитектура дореволюционной эпохи

Вторая половина XIX века была временем стремительного развития капитализма в России. Начало века XX открыло аграрной стране двери в индустриальную эпоху.

Предприятия растут как грибы; новые появляются, старые расширяются. На месте деревень вздымают трубы и крыши крупные города. Окраины столиц превращаются в дымное царство краснокирпичных цехов, гудящих машин, хмурого рабочего люда. Железные дороги пронзают болотистые лесные дебри, разбегаются по степям, опоясывают суровые горы. Людские потоки устремляются в города. Разворачивается неслыханное по масштабам промышленное строительство. Здания заводов и фабрик, складов и ангаров; сооружения новой городской инфраструктуры: водонапорные башни, электроподстанции, котельные; транспортные объекты: мосты, тоннели, станционные здания… Новый строительный мир, требующий новых инженерных и архитектурных решений.

Промышленно-техническая архитектура XIX – начала XX века практична, функциональна, изобретательна, скупа и даже в чем-то жестока – железный век как-никак. И в то же время в ней затаена мечта о новом идеале красоты. В ней есть скрытый романтизм и бодрый жизнеутверждающий пафос.

До недавнего времени промышленно-технические постройки той эпохи не воспринимались как памятники архитектуры. Многое поэтому было утрачено, безжалостно снесено. Но среди того, что осталось, есть чудеса, шедевры и прорывы в будущее.

Пожарные каланчи Петербурга

Равнинные города России нуждаются в вертикалях, доминантах, разрывающих плоскость, преодолевающих горизонталь – скуку обыденной жизни. Колокольня при церкви и пожарная каланча – символы небесного порыва и земной тревоги – формируют облик многих русских городов. Панорамы Ярославля и Рыбинска, Костромы и Тутаева, Майкопа, Омска, Иркутска немыслимы без этих сугубо практических и в то же время романтично-возвышенных сооружений.

Строили их вплоть до 1930-х годов – до поры всеобщей телефонизации и высотного строительства. Когда-то на площадках каланчей дежурили дозорные. Заприметив дым и пламя, они вывешивали на каланче сигнальные шары или фонари, указывавшие, в какой части города горит. По этому сигналу под звон колокола мчались к месту бедствия пожарные конные упряжки, а позднее – автомобили. Потом потребность в каланчах отпала, их стали сносить. Те, которые уцелели, драгоценны как памятники старины.

Больше всего их сохранилось в Петербурге.

Самая высокая – каланча Спасской полицейской части (в Петербурге XIX века пожарные команды располагались при полицейских частях). Она возносится над углом Садовой и Большой Подьяческой улиц на высоту 46 метров. Между прочим, именно сюда, в здание полицейской части, что под каланчой, пришел Раскольников сознаваться в убийстве старухи-процентщицы и Лизаветы. Этот район был самым беспокойным, самым криминальным в имперской столице, и притом весьма обширным. Высокая каланча, с которой и сейчас отлично видны дальние крыши и дворы, стала одним из немногочисленных архитектурных украшений и главной доминантой Спасской части Петербурга. Она живописно смотрится в перспективе Большой Подьяческой улицы со стороны Фонтанки, перекликаясь с золотым куполом Исаакия, плывущим над крышами темных домов.

Пожарная каланча Спасской части

Каланча Охтинской части – миниатюрна, стройна, выглядит игрушкой над широкой гладью невской воды. Охта вплоть до Великой Отечественной войны была тихим, почти сельским пригородом Петербурга, застроенным в основном маленькими деревянными домишками. Поэтому высота охтинской каланчи невелика. Площадка с распростертой над ней конической крышей выглядит как широкополая шляпа деревенской модницы или колпак доброго волшебника из детской сказки.

Совсем другое дело – каланча Коломенской части возле Калинкина моста. Строил ее в 1840-х годах архитектор Рудольф Желязевич, более всего известный станционными постройками Николаевской (Московско-Петербургской) железной дороги. Зданию весьма прозаическому он постарался придать романтический облик, отдаленно напоминающий раннеренессансные постройки Италии: этакий казарменный вариант палаццо Синьории во Флоренции. Мрачноватое краснокирпичное здание полицейской части неуклюже громоздится над Фонтанкой, а из него к небу вздымается квадратная в сечении вышка, похожая на точильный брусок.