Сокровища баронессы фон Шейн

Он не обратил внимания на удивленное лицо сторожа, разлегся на свежей травке и, закрыв глаза, принялся мечтать, как он, в новом французском костюме, купленном не где-нибудь, а в самом Париже, встретит на Невском красавицу Ольгу. Она удивится… Или не удивится, а он…

– Вы кто такой будете? – раздался незнакомый глухой голос, и Свечников, вернувшись в реальность, увидел молодца лет тридцати. Сзади стоял сторож.

Гавриил вскочил и приосанился:

– А вы сами кто будете?

– Я приказчик рудника, – отозвался мужчина, шмыгнув длинным носом.

– А я новый директор, – Гавриил прищурился, ожидая почитания. Но, к его изумлению, молодец не повел и бровью.

– Новый начальник? – В его голосе звучало неподдельное удивление. – Первый раз слышу. А документик имеется?

Свечников протянул паспорт и предписание. Приказчик бегло просмотрел паспорт и уставился на казенную бумагу. Да, на ней действительно черным по белому было написано, что такой-то назначается директором Нерчинского рудника, стояли подписи и печати, но такие подписи и печати приказчик видел впервые.

– Да это фальшивка, милостивый государь! – крикнул он, багровея. – Как вы посмели явиться с ней сюда? Вы что, считаете всех идиотами?

– Фальшивка? – Свечников скрипнул зубами. – Да вы сами как смеете мне такое говорить? Мне дали этот документ известные люди…

– А я говорю вам, что ваши люди – мошенники. – Приказчик сплюнул. – Поэтому прошу вас покинуть нашу территорию.

Он, здоровенный, шире Гавриила в плечах раза в полтора, наступал на исхудавшего горного инженера, и тот, размахнувшись, попытался влепить нахалу пощечину. Но силы его были на исходе. Дюжий приказчик уложил его на землю одной левой и приказал сторожу гнать самозванца взашей. Когда Гавриил пришел в себя, он сжал кулаки, чувствуя налипшую грязь, и заплакал, как в далеком детстве.

Сердобольный сторож принес ему краюху хлеба и чай и, выслушав горестную повесть бедолаги, предложил поработать проходчиком в шахте за двадцать пять целковых в месяц. И Гавриил согласился, потому что за пять рублей до Петербурга еще никто не доезжал. Длинными сибирскими ночами, сидя в бараке и отгоняя звеневших комаров, Свечников старался убедить себя, что баронесса, женщина, которую он любил больше жизни, оказалась обычной мошенницей и выдала вместо предписания ею же и состряпанную «филькину грамоту», – и не мог. Вспоминая сочные губы Ольги, ее доброжелательную тонкую улыбку, Свечников шептал: «Неужели?» – и пламя свечи, сбитое его дыханием, колебалось, словно само не верило в это.