Сокровища глубин

Торжественность этой сцены подействовала и на матросов, которые собрались и разговаривали о сверхъестественных явлениях, о привидениях древних буканьеров, стороживших потонувший клад. Так что все более или менее заразились страхом, и один косоглазый матрос выразил свое мнение, что ничего хорошего не выйдет, если сунешься отыскивать то, чему, очевидно, предназначено лежать на дне морском. Это возбудило хохот Тонио, который назвал его трусливым дураком.

Между тем волнение, возбужденное радостью, что наконец достигли цели, отвлекало предводителей экспедиции от сна. Дач задумчиво смотрел на море, подернутое золотистой пеной, и вдруг вздрогнул, почувствовав прикосновение холодной руки. Обернувшись, он увидел возле себя Эстеру.

– Что вам нужно? – спросил он холодно, но в голосе его уже не слышалось прежней суровости.

– Мне нужно, чтобы муж мой верил мне по-прежнему, – сказала она жалобно.

Она опустилась на колени и обняла колени мужа.

Дач Поф был человек суровый, но он не мог устоять перед этой мольбой. Много дней уже боролся он против умоляющих взглядов, оставался глух к уверениям Бесси Стодвик в невиновности Эстеры; но теперь в тишине тропической ночи, в виду безмолвного величия этого таинственного неба, он почувствовал, что сердце его сильно забилось от прежней любви. Но эта проклятая сцена, которую он видел из сада, стала мрачной тенью между ними. Он со вздохом поднял плачущую жену и повел в каюту.

– Спокойной ночи, милый, милый Дач, – пролепетала она, цепляясь за его руку.

– Спокойной ночи, Эстера, – сказал он холодно.

– Пожалуйста, не будем так расставаться, – шепнула она. – Дач, милый Дач, если бы ты только мог прочесть в моем сердце, ты узнал бы, как несправедливы твои подозрения, как жесток ты ко мне. Позволь мне объясниться. Расспроси меня.

– Спокойной ночи, – повторил он. – Ступай вниз. Я не хочу, чтобы здесь вышла сцена.

– Я послушаюсь тебя, Дач, – сказала Эстера спокойно, с большим усилием преодолевая свое волнение. – Когда-нибудь, друг мой, ты узнаешь правду. До тех пор я буду ждать терпеливо. Не сердись, что я еду с тобой. Я умерла бы, если бы осталась без тебя.

Она говорила так трогательно, что сердце Дача мучительно забилось, и он чуть было не сказал: «Пойдем ко мне, моя дорогая, я верю тебе», – но он этого не сказал. Эстера медленно спустилась с лестницы в каюту, а муж пристально смотрел ей вслед. Потом он отошел в сторону, положив голову на руки и молился с горечью в сердце, чтобы это мучительное время прошло, и прислушиваясь, так сказать, к различным голосам в своем сердце, из которых один уверял его в невинности жены, а другой напоминал сцену, отразившуюся на шторах.

– Если бы небо дало мне такую же душевную силу, какой одарено мое тело, я мог бы быть счастлив, – стонал Дач.

– Если вы задремлете на воздухе вблизи этих лесов, приятель Поф, вы можете схватить горячку, – сказал капитал, положив руку на его плечо.

Дач вздрогнул, потому что не слышал, как он подошел.

– Я задумался, – сказал он торопливо.

– Я знаю о чем, Поф, и после того, что мне сказала Бесси, я хотел было поговорить с вами, но теперь вижу, что, может быть, все поправится без меня. Теперь я хочу сказать вам, что я принял меры против неожиданного нападения. Мы будем держать постоянный караул, иначе нельзя, ведь у нас на шхуне скоро будет богатство. Я теперь начинаю думать, что мы провели врага.

– Стало быть, вы не видели ничего, что возбудило бы ваши подозрения, – сказал Дач.

– Ничего. А вы?

– Ничего.

– Это хорошо; но мы все-таки не должны ослаблять бдительность. Паркли и доктор обещали мне и вы должны обещать, вставать по ночам и выходить на палубу…

– Это что? – тихо перебил Дач и дотронулся до руки капитана.

Они оба внимательно прислушались и посмотрели в ту сторону, откуда послышался звук.

Ночь была очень темная, и из предосторожности на шхуне не было огней. Встречи с другими судами опасаться было нечего, – даже огни в каютах были или погашены, или поставлены так, чтобы не привлекать внимания, если бы какой-нибудь странствующий дикарь вздумал притащить к берегу свою лодку. Звезды виднелись на небе, но не везде, потому что часть неба была покрыта тучами, и жара предвещала бурю; но все было совершенно тихо кроме шума волн, разбивавшихся о берег и обдававших его бледно-золотистым светом.

– Ничего не слышу, – тихо сказал капитан. – Я боюсь, Дач, что мы слишком пугаем себя. Мы теперь должны опасаться только погоды. Может быть, индийцы наделают нам хлопот, но с ними справиться мы можем.

– Я слышал какой-то необыкновенный звук, – ответил Дач. – Пройдемте потихоньку вперед.

Они пошли, но темная фигура, лежавшая в четырех шагах от Дача, тихо ускользнула, как огромная змея. Было так темно, что трудно было что-нибудь различить, так что капитан и Дач ничего не увидели.

– Вы, должно быть, ошиблись, Поф, – сказал капитан. – Пойдемте вниз.

Они сошли в каюту, и с полчаса все было совершенно тихо, только в лесу раздавался крик. Незаметно два человека спустили на воду шлюпку и без весел предоставили течению нести ее к берегу.