Сокровища ханской ставки

– Руки вверх! – отчетливо произнес полковник.

Человек медленно повернул голову к Лукову, глаза его были водянистые, голубые.

– Руки! – повторил тот.

Грабитель как-то нехотя поднял одну, правую руку.

– Обе руки, – сказал полковник.

Тот поднял и вторую – невысоко, примерно на уровне лица. Несколько секунд Александр Анатольевич изучал физиономию пришельца. В смысле волос белобрысый, черты лица правильные, хотя и слегка отекшие – видимо, злоупотребляет спиртным. Круги под глазами и килограммов двадцать лишнего веса, неравномерно распределенные по всему телу, подтверждали эту версию. Пьет, но не алкоголик, подумал полковник. Что называется, культурно употребляет. В целом же лицо неприметное, находка для шпиона.

– Ну, и что мы тут делаем? – осведомился полковник.

Лицо грабителя исказилось, словно бы от сильной боли.

– О’кей, о’кей! – заговорил он с явным акцентом. – Это ошибка. Я шел к вам поговорить. Дверь была открыта, я толкнул и вошел внутрь. Я думал, вы дома.

– Ага, – кивнул полковник. – А когда увидел, что меня дома нет, решил обчистить квартиру. Так, что ли?

– Нет-нет, – замотал головой белобрысый. – Не есть так, есть не так…

– Ты иностранец, что ли?

– Ес, ес, иностранец, – облегченно закивал непрошеный гость. – Я есть очень иностранец. Из Юнайтед Стэйтс оф Америка. Приехал поговорить. Вы же есть Александр Луков, это правда?

Полковник хмыкнул: ну, предположим. То, что грабитель знает, как его зовут, Лукова не удивило. При нынешних гуглах и интернетах можно в две минуты личность черта лысого установить, не то, что какого-нибудь пенсионера. Украли личные данные из банка, вот ты уже и весь, как на ладони.

– Можно, я вставать с пола? – жалобно спросил иностранец. – Тут холодно и дует.

– Ничего, посидишь, – сурово окоротил его полковник. – Воровать ему не холодно было, а сидеть – холодно. Если такой теплолюбивый, ходи в шубе.

Суровость полковника происходила вовсе не из природной жестокости, а из практических соображений. Если грабитель встанет или расположится на диване, ему напасть на хозяина квартиры будет гораздо проще, чем из положения сидя на полу. Так что ничего, померзнет.

– У меня ревма… ревматизм, – не без труда выговорил гость длинное русское слово.

– Мало ли, – отвечал полковник. – А у меня, может, геморрой, артроз, тугоухость и старческая деменция. Кто ревматизм боится застудить, тот по чужим квартирам не шастает.

Иностранец снова затряс головой: он не шастает, это ошибка. Ему нужно было поговорить с господином Луковым по очень важному делу. Полковник кивнул – если нужно, говори. И, кстати, неплохо бы назваться, а то он Лукова знает, а тот его – нет.

– Меня зовут Отто фон Шторн, – представился иностранец.

– Фамилия немецкая, – заметил Луков. – А говорил, что американец.

– Мой дедушка из Германии есть, – объяснил фон Шторн. – Уехать после войны.

Понятно, кивнул полковник, привет эмигрантам, свободный Нью-Йорк. Небось, дедуля из Германии бежал не просто так. Небось, рыльце-то в пушку. Наверняка фашистом был, да и не простым, судя по фамилии, а родовитым.

Гость, однако, запротестовал. Его дедушка вовсе не был фашистом, он просто бежал от коммунистического режима. Все знали, что Красная армия расстреливала аристократов.

– Красная армия расстреливала не аристократов, а врагов, – назидательно сказал полковник. – И в первую очередь – врагов немецкого народа. Так что если дедушка твой враг, то, значит, и поделом ему.

– Он не враг, – замотал головой Отто фон Шторн. – Он просто испугался. Но это неважно. Это не иметь отношения к делу.

– А что иметь отношение к делу? – Луков остро глядел на гостя.

К делу, как выяснилось, имел отношение тот факт, что отец полковника, Анатолий Евгеньевич Луков, после Второй мировой войны был комендантом немецкого города Виртинген. Он был прекрасным человеком и снискал себе среди жителей города уважение и благодарность. Поэтому, когда в 1947 году он возвращался на родину, магистрат города преподнес ему в подарок бронзовую статуэтку. Это были фазан и лис.

– Да, – кивнул полковник, – помню такую, как же. А вы тут с какого боку с вашим дедушкой-нацистом?

Дедушка, как выяснилось, тут был с того боку, что скульптура эта была семейной реликвией фон Шторнов. И вот он, Отто фон Шторн, очень бы хотел вернуть эту реликвию в семью. Он человек небогатый, но готов даже заплатить некоторые, хоть и небольшие деньги. Если же нет никакой возможности вернуть скульптуру, он хотел бы по крайней мере сфотографировать ее, чтобы американские мастера воссоздали ее по фотографиям.

– Семейная реликвия, значит? – Луков хмурил брови, его раздражала необходимость держать иностранца на мушке, но пистолет, он чувствовал, опускать еще рано, слишком много неясного было во всей этой истории. – А ты знаешь, что реликвию эту делал советский скульптор Георгий Лавров?

– Ес, ес, – закивал фон Шторн. – Именно есть он, Жорж Лаврофф!