Сокровища кочевника. Париж и далее везде

В «Русской мысли» была первая французская публикация обо мне как о коллекционере исторического костюма, после чего Арина Гинзбург пригласила меня туда в качестве внештатного автора статей о культуре и моде. Я написал десятки статей и очень много некрологов, они мне так легко даются – на балерин, художников, артистов… Как только кто-то уходил, мне звонили – быстро пишите некролог!

Но вернемся к Галине Вишневской. Как я уже сказал, главы из ее книги «Галина» печатались в «Русской мысли» на протяжении нескольких месяцев. Каждую неделю по главе. Галина Павловна писала метко и хлестко. Воспоминания получились очень правдивыми. «Галина» моментально стала бестселлером и была переведена на английский, французский, немецкий, итальянский и даже японский языки. Свой экземпляр только что вышедшей книги я получил в подарок от редакции «Русской мысли» и мечтал подписать ее у автора. Поэтому узнав, что Кристиан Львовский собирается делать с Вишневской интервью, напросился вместе с ним.

В назначенный день и час мы пришли к дому на авеню Мандель, 42, около площади Трокадеро. В двух шагах от этого дома жила некогда Мария Каллас.

Роскошная квартира Вишневской и Ростроповича общей площадью не менее двухсот квадратных метров располагалась на втором этаже. Апартаменты поразили меня высотой потолков, размером окон, занавешенных шторами из Зимнего дворца с апплицированными по тюлю двуглавыми орлами, обилием дворцового антиквариата… (Хозяйка занавесок хвалилась тем, что сама их стирала, не доверяя прислуге.)

Галина Павловна любила все то, чего была лишена в своем голодном детстве. При этом, оказавшись в Париже, ностальгировала не по Советскому Союзу, а по царской России – по Эрмитажу, Русскому музею, Петергофу, дворцовым интерьерам, тем декорациям и той обстановке Большого театра, примадонной которого была.

Я стал бывать в гостях у Вишневской. Из-за моей довольно высокой шапки из каракульчи, напоминавшей папаху и украшенной чучелом птицы, она прозвала меня Сашка-казак.

Я консультировался с Вишневской по моим эскизам к «Евгению Онегину» для постановки с Юрием Любимовым в Боннской опере в 1987 году. Она одобрила их и дала очень ценный совет по крою рукавов платья Татьяны Лариной в последнем акте: «Эпоху и стиль надо передавать на костюмах „хоряшников“, то есть артистах хора, они же все вынесут! А солисты капризные – тут им жмет, там туго, тут ноту взять из-за костюма не могут!»

Одним из ее парижских выступлений, свидетелем которого мне посчастливилось стать, была студийная запись оперы Прокофьева «Война и мир». Сам Мстислав Леопольдович Ростропович дал мне пригласительные билеты. Запись проходила 7 декабря 1986 года в зрительном зале Плейель с микрофонами, с оркестром на сцене и без костюмов. Опера шла пять с половиной часов, пели 45 солистов и 100 певцов хора. Галина Павловна сетовала, что ее голос плохо ложится, она же 13 лет не пела Наташу Ростову. Я был поражен нарядом Галины Павловны – очень ей идущим атласным узким платьем телесно-розового цвета с блестками и без рукавов. Она пела 16-летнюю Наташу Ростову очень убедительно, хотя ей был уже 61 год. В записи участвовали знаменитый певец из Швеции Николай Гедда, русский бас родом из Харбина Никита Сторожев и венгерский баритон Лайош Миллер, которого лично я одевал в «Евгении Онегине» Юрия Любимова. Я подарил Галине Павловне букет роз, и она молвила: «Спасибо, Сашка-казак!».

Также Вишневская часто брала меня с собой на блошиные рынки и аукционные торги. На одном из аукционов, как сейчас помню, продавалась коллекция из знаменитого кафе-ресторана «Доминик» (Рю Бреа, 19, возле Монпарнаса), где бывали Иван Бунин и Тэффи, Марсель Марсо и Сергей Лифарь, Михаил Ларионов и Наталья Гончарова. Также среди лотов значились ключи от Петропавловской крепости, множество рисунков Бенуа, Добужинского и Анненкова, старинный фарфор, бисерные вышивки, русские кокошники… Там же продавалось немало русской эмали, и я помню, как Вишневская совершенно отчаянно билась за одну чашку. Я спросил, стоила ли вещица таких трат. Галина Павловна ответила:

– Вы не видели, кто за нее со мной торговался! Я не могла допустить, чтобы эта вещь досталась такому противному человеку!

Галина Павловна обожала русский фарфор. Очень благоволила к частным заводам, например Юсуповскому. У нее была большая коллекция фарфоровых фигурок – «Народы России» Императорского фарфорового завода. Большую их часть она купила у парижского антиквара Натали Оффенстадт, с корой я был знаком. Натали вспоминала: «Продав Вишневской коллекцию русских фигурок, я смогла, наконец, купить себе в Париже хорошую квартиру!»