Сокровища кочевника. Париж и далее везде

С Галиной Павловной как с певицей мне удалось познакомиться буквально в первые дни моего пребывания в Париже. При этом в Москве мне ни разу не доводилось побывать на ее выступлениях. Вместе со своими кузенами по материнской линии – Жаком и Кристианом Гулевичами, которые жили в городе Монтелимар, – я прогуливался летом 1982 года в окрестностях Гранд-Опера и обратили внимание на очередь перед входом в театр. Висела афиша: «„Евгений Онегин“. Поет Галина Вишневская». Не особенно рассчитывая на успех, заглянули в кассу. В наличии оказалось несколько билетов на галерку – довольно высоко, но при этом близко к сцене.

Гранд-Опера, конечно, на меня произвела огромное впечатление. Я был поражен потолком Шагала, декорациями и абсолютно реалистичными костюмами из великолепных тканей. Я понял, что в СССР ткани в ту пору были ну очень бедными. Костюмы часто перешивались, мешковину окрашивали с помощью трафаретов под бархат и парчу, а затем обсыпали половинками гороха и раскрашивали его под жемчуг, рис – под бисер… В Париже использовались ткани, которые, во всяком случае из зала, выглядели настоящим бархатом, настоящим кружевом, также меня поразило обилие тафты «шанжан».

Галина Павловна выглядела очень молодо, была стройна, в сцене письма она эффектно поднимала черные распущенные волосы… Не девочка шестнадцати лет, но молодая женщина (ей было на тот момент за пятьдесят). Голос примы звучал чарующе, наполнял пространство Гранд-Опера, парил над залом. Освещение, декорации, выполненные в реалистическом стиле, переносили зрителей в пушкинскую эпоху. Роль Татьяны была одной из ее коронных.

В антракте я познакомился с Ириной Гржебиной – знаменитой народно-характерной танцовщицей, дочерью выдающегося книгоиздателя Зиновия Исаевича Гржебина. Эта удивительная женщина ростом не выше метра пятидесяти сразу привлекла мое внимание своей внешностью: ярко-рыжие, почти огненные волосы, шаровары, заправленные в сапожки из золоченой кожи, курточка а-ля рюс, на голове картузик. На протяжении многих лет она работала педагогом-репетитором исторических и народных танцев в Гранд-Опера. Параллельно ее собственная труппа – «Русский балет Ирины Гржебиной» – по примеру ансамбля Игоря Моисеева исполняла танцы народов СССР. Француженки изображали украинок, грузинок, молдаванок, казашек… В 1960-е-1970-е годы выступления «Русского балета Ирины Гржебиной» пользовались огромным успехом по всему миру. Ее можно даже увидеть в эпизоде французского фильма 1974 года «Китайцы в Париже»… Уроки Гржебиной всегда начинались со слов: «и раз, и де, и труа…» – это традиция русской эмиграции.

Во время спектакля Гржебина громко кричала по-русски: «Галина, молодец!», «Браво Ростроповичу!» А в антракте, столкнувшись с Ростроповичем, воскликнула:

– Слава, ну какие вы молодцы!

– А я Гале сказал: пой хуже – ты всех затмеваешь, – пошутил он в ответ.

Без всякого страха и стеснения я тут же вступил в разговор, сказав, что только недавно приехал из России… Ирина Зиновьевна окинула меня оценивающим взглядом и предложила:

– Приходите заниматься к нам в студию, будете потом танцевать в моем балете.

В ее труппу постоянно требовались молодые мужчины. Ни в какую студию я, конечно же, не пошел.

В день спектакля, окончившегося триумфом певицы, мне не удалось познакомиться с Вишневской, это случилось позже. Кристиан Львовский, который свел меня с Майей Плисецкой, сообщил, что собирается делать репортаж о Галине Павловне для крупного парижского телеграфного агентства. Повод – выход книги ее воспоминаний «Галина», главы из которой печатались в газете «Русская мысль».

Эта крупнейшая газета русской эмиграции издавалась еженедельно в Париже, шрифт для ее заголовков рисовал Шура Серебряков.

Долгое время пост главного редактора в «Русской мысли» занимала Зинаида Шаховская, но княгиню я уже не застал. При мне газетой руководила Ирина Алексеевна Иловайская-Альберти, которая, будучи православной по крещению, вышла замуж за итальянца и перешла в католицизм. Эта седовласая, довольно строгая женщина в оренбургском пуховом платке, накинутом на плечи, напоминала мне пожилого библиотекаря. Ирина Алексеевна одно время была секретарем Александра Солженицына, дружила с Андреем Сахаровым, Еленой Боннэр и даже с Иоанном Павлом II. В заместителях у нее значился писатель-диссидент Александр Гинзбург. Там работали журналист Сергей Дедюлин, поэт Александр Радашкевич, штатным корректором и корреспондентом была Кира Сапгир – одна из жен известного советского поэта Генриха Сапгира, а также Ирина Заборова – дочь поэта Бориса Корнилова, автора советского шлягера «Нас утро встречает прохладой», расстрелянного в 1938 году. Многолетним секретарем и заведующим персоналом «Русской мысли» была Нина Константиновна Прихненко – бывшая балерина, ученица Матильды Кшесинской, работавшая в театре «Летучая мышь» в Русском балете в Париже, с гимназической скамьи дружившая с Дасиёй Шаляпиной.