Сокровища кочевника. Париж и далее везде

На моих глазах квартира Вишневской-Ростроповича заполнялась фарфором Императорского завода, зеркалами и бронзовыми канделябрами, предметами из сервиза Елизаветы Петровны. Этот сервиз, украшенный гербами, роскошно смотрелся на столе, сделанном во Флоренции по заказу Вишневской в технике флорентийской мозаики и представлявшем собой увеличенную копию палехской шкатулки с изображением тройки лошадей в снегу. Первый вариант стола Галина Павловна забраковала, сказав: «Это совсем не то, что я хотела». А вот второй одобрила, и он у нее очень пышно стоял.

Особой гордостью Вишневской как коллекционера был русский гарнитур карельской березы очень знатного происхождения. До Галины Павловны он принадлежал великой княгине Марии Павловне Романовой, племяннице Государя, которая в эмиграции создала Дом моды «Китмир». В своих воспоминаниях княгиня рассказывала, как ей удалось приобрести этот гарнитур в Париже и как позднее, уезжая в Америку, она продала его антиквару Александру Попову, бывшему кадровому офицеру, эмигрировавшему в Париж. Кстати сказать, магазин «Попов и Ко» существует в Париже и сегодня. Он находится прямо напротив ворот Елисейского дворца, в которые въезжает машина президента. Сегодня им владеет, кажется, уже внук того Попова.

Интерьер апартаментов Вишневской и Ростроповича украшал столик из уральских самоцветов, принадлежавший княгине Екатерине Долгоруковой – морганатической жене Александра II. Свой век светлейшая княгиня доживала в Ницце. Именно там, в подвале Русского дома, и была много лет спустя найдена часть обстановки ее дома. Кое-что купила Галина Павловна.

Вишневская и Ростропович собирали также хорошую русскую живопись. В их коллекции была авторская копия портрета Николая II кисти Валентина Серова, портрет княгини Демидовой кисти Карла Брюллова, портреты Елизаветы Петровны, Екатерины Великой, Петра I, работы Боровиковского, Бенуа, Гончаровой, Ларионова, уникальное огромное полотно «Лики России» Бориса Григорьева… Некоторые эскизы Александра Бенуа Мстислав Леопольдович купил у балерины Нины Тихоновой в Париже. Я также частенько бывал у Нины, на месте проданных работ красовались их цветные ксерокопии.

Конечно, Галина Павловна Вишневская не была профессиональным специалистом по антиквариату. Ее консультировал Сергей Есаян – художник-станковист, который до эмиграции в Париж в 1979 году вел собственную рубрику в журнале «Декоративное искусство СССР», где писал о фарфоре, вышивке, резьбе по моржовой кости, эмали…

Однажды Есаян и мне помог, когда я, чтобы поправить свое финансовое положение, решил расстаться с уникальной иконой кисти Михаила Нестерова, случайно приобретенной в Литве у перекупщиков. Благодаря Есаяну я продал ее одному знаменитому английскому коллекционеру.

Мастерская Сергея Есаяна, который кроме живописи также занимался скульптурой, находилась в том же доме, где собственную звукозаписывающую студию имела знаменитая исполнительница романсов Ляля Якубович – супруга известного шведского литературоведа и профессора славистики, большого знатока творчества Владимира Маяковского – Бенгта Янгфельдта.

Галина Павловна и сама, безусловно, разбиралась в старине. Но больше на эмоциональном уровне. У нее был наметанный глаз, позволявший из кучи фарфора безошибочно выделить русскую вещь. Рассматривая бесконечные чайные пары, она могла сказать:

– Вон ту из третьего ряда заверните мне, пожалуйста.

Однако не надо думать, что Галина Павловна была готова бездумно выложить любую сумму за приглянувшуюся ей вещь. Она обожала торговаться. Специально ходила для этого на блошиный рынок Клиньянкур, где выуживала бесконечные изделия из малахита – по ее мнению, самого красивого камня. Кроме предметов из малахита, она очень любила вещи из сольвычегодской перегородчатой эмали и моржовой кости из Холмогор.

Галина Павловна всегда эффектно одевалась. Любила шелковые яркие вещи с вертикальными или диагональными линиями, она хорошо знала конструкцию костюма и любила, чтобы ее фигура была вытянута; она всегда носила роскошные обувь и украшения – Елизаветинские серьги, бриллианты…

Вишневская очень хотела работать, к ней приезжали частные ученицы – певицы из Японии, Англии, – но ей этого было недостаточно. Когда она смогла вновь вернуться в Россию, то с головой бросилась в работу. В ней бурлила невероятная пассионарная сила, не позволявшая сидеть на пенсии и почивать на лаврах. Из этой пламенной страсти и из желания передать свои знания русским исполнителям родился Центр оперного пения Галины Вишневской на Остоженке.

Случалось, она ходила на современные постановки, например, на «Евгения Онегина», и была в ужасе от происходившего на сцене. Кажется, даже демонстративно покинула зал.