Сокровища Посейдона

Клаус сначала не обратил особого внимания на последнюю фразу молодого Дункеля – свои думы одолевали день и ночь. Даже черепная коробка трещит от этих постоянных переживаний: на руках больные родители, жена с двумя ребятишками. Те незначительные сбережения, которые удалось скопить, выступая на ринге, таяли с быстротой весенних сосулек, зажатых в горячих пальчиках ребенка… Как жить дальше? Возвращаться на ринг – явное самоубийство, он уже не в юношеском возрасте, силы и реакция далеко не те, что были лет пять-шесть тому назад. Достаточно пару раз побивать в нокауте – на третьем могут и вовсе положить до смерти… Теперь вроде появилась зыбкая и ненадежная, как само море, надежда подработать немного денег от богатых туристов с тем, чтобы через пару лет открыть частную боксерскую школу, устраивать платные тренировки для богатых молодых людей. А из крепкого простого парня можно и чемпиона мира подготовить, как из того легендарного мексиканца, про которого он смотрел старый фильм…

– А у меня дома полный камбуз едоков, – прервав свои раздумья, пошутил Клаус. Он уселся на высоком крутящемся кресле, ссутулил плечи. – Родители надорвались в работе на чужой ферме, жена подрабатывает стиркой белья в соседней больнице. И я не плохо дрался на ринге, пока заезжий кубинец не сломал мне нос… Месяц провалялся в больничной койке, почти треть моих сбережений улетучилось, второй год на этой яхте будоражу морскую поверхность. Жаль только, герр Кельтман не щедр на плату, далеко не щедр, не как турецкий султан. Иногда, грех сказать против истины, иногда туристы подают чаевые, покидая нашу «Изабеллу». Особенно если погода выдавалась благополучной и богатые гуляки оставались довольны злачными местами Океании. А здесь полно местечек с завлекательными смуглянками… – Клаус неожиданно запнулся на последнем слове, повернулся к Вальтеру, что-то вспомнив. – А почему вы сказали, герр Дункель, что у вас не будет детишек? Неужто какая болезнь завелась? Жа-аль, если так…

По лицу Вальтера прошла судорожная волна, он стиснул зубы, стараясь удержать стон, с полминуты молчал и лишь немного успокоившись, прерывисто ответил рулевому:

– Они убили ее… Клаус! Понимаешь… один приказал убить, а другой выполнил приказ! И ее нет больше на земле.

Клаус резко вскинул худое лицо, раскрыл от удивления рот – сигара едва не выпала на палубу из зубов.

– Кого… убили, герр Дункель?

– Мою жену, Амриту.

Клаус качнулся в кресле, словно получил боковой удар в челюсть. Взял сигару в пальцы и с недоверием переспросил, как бы сомневаясь, что и у богатых господ могут быть вот такие проблемы:

– Убили? Вашу жену убили? И вы знаете, кто это сделал?

– Они – это фашисты, гитлеровцы… Боюсь, что они и вас всех убьют, как только на солнце блеснет проклятое золото… Господи, что это я? Разболтался лишнего, надеюсь, Всевышний такого не допустит!

Клаус сумрачно затянулся табачным дымом, пристально посмотрел на молодого господина – лицо у Вальтера скорее напоминало восковой слепок, а не лицо живого человека. «Точно, посадил себя сенаторский сынок на иглу… вот и несет всякую чепуху! А папаша взял его с собой в долгое плавание, старается, чтобы сын постепенно отвык от наркотика. То-то он так мучается, места себе не находит!» – подытожил свои рассуждения Клаус и с огорчением вздохнул, жалея молодого человека – парень, видно по всему, не плохой, да слабохарактерный. Он поднялся с кресла, глянул на компас.

– Вальтер! Так мы через полчаса влепимся в рифы! Яхта отклонилась влево почти на десять градусов! – сказал строго, официально и взял штурвал в свои руки. – Вы лучше сядьте, отдохните, а то и вздремните на свежем воздухе. Я сам буду досматривать за морем. И за скалами, – ворчал Клаус незлобиво. – Мне совсем ни к чему хлебать соленую водичку так далеко от дома.

– Хорошо, возьми, а я посижу рядом… Не до сна мне. – Вальтер безропотно уступил место рулевому, шагнул вправо, к двери, и взгромоздился на кресло. – Мне надо думать, как жить дальше? И стоит ли вообще жить так… Можно, я покурю рядом… еще одну сигару, от никотина у меня вроде светлее в голове делается… А коробка почти полная, ты оставь себе… Может, когда и… потом покурим. – Поднес к сигаре зажигалку, и Клаус увидел, как дрожала рука молодого Дункеля, несколько раз пламя вообще не попадало на кончик сигары.

Клаус принял подарок, стараясь не смотреть на эти дрожащие руки, и поблагодарил. Выдвинув свою версию такого поведения Вальтера, он как-то даже успокоился, перестал внимательно ловить каждое его слово – наркоманы способны нести и не такую еще ерунду, а возомнить себя наследными принцами, которых кто-то преследует и старается устранить с пути к престолу… Потому и откликнулся на просьбу Вальтера покурить рядом как можно радушнее:

– Курите, господин Дункель, сколько вам угодно! Где и покурить, как не на палубе. В каюте особенно не подымишь, дышать через минуту будет нечем. А тут – вольный простор, одно слово – море!