Сокровища животного мира

Это были пренеприятные несколько минут. Сук, за который я ухватился обеими руками, внезапно обломился, и я каким-то чудом повис вниз головой, зацепившись ногами, а мою грудь обхватывала крепкая лиана. Она оказалась моей спасительницей: я так долго из нее выпутывался, что глаза привыкли к слабому свету (фонарь упал вниз), и наконец я кое-как сполз по ней до других древесных канатов, по которым можно было спуститься на землю.

Я очутился на земле весь исцарапанный, в разорванной одежде, абсолютно потеряв чувство равновесия: земля уходила из-под ног, пока я искал фонарь. Чудом, при свете спичек, я отыскал его и пошел обратно в лагерь, который благополучно миновал в темноте. Наконец я вышел на узкую лесную тропинку и возвратился по ней прямо к нашему порогу. Вступив в яркий круг света керосиновых ламп, я увидел Бена и Басси.

— Эй, вы! — закричал я, позабыв о всех своих злоключениях. — Что вы принесли?

Ответом было хмурое молчание. Джордж поднял вверх что-то очень маленькое.

Поначалу я вовсе не мог понять, что это такое, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это голова, лапки и передняя часть маленького зверька (нижняя часть отсутствовала).

— А на какой предмет, — вопросил я, — нам нужна половина мяса? — И все покатились со смеху.

Оказалось, Бен заметил в листве пару глаз и, тщательно прицелившись, выстрелил. Басси, присутствовавший при этом, видел, как глаза погасли и снова зажглись чуть пониже. Тогда он выпалил дуплетом. Но глаза как ни в чем не бывало остались на месте, и бравые охотники, уверенные, что наткнулись на какое-то неестественно живучее существо или спугнули привидение, продолжали палить почем зря. Сообразив, что расстреляли дроби больше, чем может поглотить уважающий себя дух предка, а глаза все еще сверкают на старом месте, они решили взобраться наверх. Должно быть, это происходило в то самое время, когда я пришел к подобному решению в другом месте.

Но в то время как мне повстречался живой потто, их искушал маленький лемур-ангвантибо, мертвой хваткой вцепившийся в тонкую ветку. Овладев добычей, они разжали крепкую, как тиски, хватку уже мертвых лапок, спустились на землю и поплелись в лагерь, окончательно убедившись, что игра не стоила свеч.

Это мрачное завершение полной увлекательных приключений ночи кое-чему нас научило. Теперь мы знали, что можно просто взобраться наверх к обитателям воздушного континента. Мы стали лазить на деревья и в результате сделали первые, как мне кажется, фотографии редких лемуров в их родной стихии. Мы видели своими глазами модные меха, весело разгуливающие среди ветвей, белок, играющих в чехарду, бесконечное множество других незабываемых картин.

Больше нам не пришлось расстреливать по двадцать два патрона на одного ангвантибо, но с тех пор мне, безусловно, не случалось так близко подходить к животным, — может быть, потому, что я всегда ходил с ружьем.

Мы узнали, что у всех животных есть определенные дороги среди деревьев, по которым они ежедневно проходят в тех же направлениях, в одно и то же время. И эти переходы происходят настолько пунктуально, что по ним можно сверять часы. Одна белочка жила в небольшом дупле на верхушке дерева, и Джордж заметил, что она возвращается на ночлег каждый вечер перед самым закатом. Вскоре он уже точно знал, по каким сучьям она проходит.

Как-то я заметил большую, украшенную великолепной россыпью пятен пятнистую генету (Genetta tigrina

) — вид, обычный для этих мест; она нырнула в большое дупло посередине ствола толстого дерева. Возвращалась она каждый вечер, перед тем как отправиться на ночную охоту. Я никак не мог понять, что заставляет ее совершать регулярные визиты, но потом ухитрился забраться наверх и увидел, что в развилке дерева стоит спокойная лужица чистой воды. Генета каждый день приходила напиться, всегда одним и тем же путем.

При помощи капканов, силков, птичьего клея и множества других ловчих приспособлений мы стали ловить этих животных, как только удалось разведать их привычные маршруты. Пойманные, они оставались в лагере, отчасти как ручные питомцы, а отчасти как живые объекты эксперимента — нам хотелось побольше узнать об их привычках, питании, причудах и склонностях.

Любой зоолог, увидев наш маленький зверинец, позеленел бы от зависти. У нас были змеи и ящерицы, древесные лягушки, жабы и гигантские многоножки. Два младенца шимпанзе помещались рядом с тремя клетками, где сидели африканские оленьки (Hiemoschus aquaticus), мартышки-мона, белоносые и красноносые мартышки. Последние принадлежали к редкому виду (Cercopithecus erythrotis) — у них был яркий оранжево-красный нос и такой же хвост.