Сокровище

В кабинете отца Иакинфа царила тягостная тишина. Марина поглядывала на доминиканца; тот, словно чувствуя свою нечаянную вину, как гонец, принесший дурные вести, ссутулился и поник; он нарочито старательно переливал кофе из турки в простой белый кофейник. Виктор пребывал в тяжелой задумчивости.

Монах расставил на столе три чашки с блюдцами и водрузил в центр образовавшегося треугольника крошечную серебряную сахарницу с бурыми осколками тростникового сахара. Отец Иакинф взял кофейник и разлил кофе.

Марина сделала осторожный глоток. В следующую секунду по телу пробежала теплая дрожь; в голове деликатно защелкали петарды, и осторожно заискрились крошечные фейерверки. Марине пришлось сделать над собой усилие, чтобы попытаться скрыть охвативший все ее существо беспричинный восторг, особенно неуместный в ту минуту, когда хрупкая надежда найти Мальтийскую Библию разбилась вдребезги.

Марина покосилась на Виктора; но даже он, этот сухой и бесцветный человек, с трудом сдерживал счастливую улыбку. Положительно, кофе доминиканцев обладал чудодейственным эффектом; Марине тут же захотелось узнать рецепт, но, прежде чем она успела открыть рот, заговорил Виктор.

- Отец Иакинф! Есть ли хоть один шанс, что она уцелела?

- Очень призрачный шанс, - не стал обнадеживать монах.

- Тем не менее, - не отступал Виктор.

- В жизни всегда есть место чуду, которое являет нам Всевышний, - доминиканец осенил себя крестным знамением. – В тридцать восьмом году девятнадцатилетняя прихожанка нашего храма Софья Степулковская достала из груды мусора алтарный крест и, рискуя жизнью, принесла его домой. Сейчас это распятие висит на своем месте. Над алтарем. Я не исключаю, что кто-то еще сумел спасти наши реликвии.

- Кто это может быть? – спросил Виктор.

- В те годы старостой церкви была одна женщина. Она очень переживала из-за разорения храма. Сама она давно умерла, но ее сын… Время от времени он приносит некоторые старинные вещи, которые когда-то раньше принадлежали приходу.

- Вы знаете его адрес?

Монах взял клочок бумаги, черкнул на нем пару строк и передал Виктору.

- Спасибо, отец Иакинф!

Виктор встал. За ним поднялась и Марина.

- У меня – еще один вопрос. Как вы варите этот чудесный кофе?

- Вам понравилось? – заулыбался монах.

- Это было… Чертовски вкусно!

Марина поздно спохватилась, что ее слова могли прозвучать двусмысленно и даже, учитывая место, где они были сказаны, кощунственно; но ни доминиканец, ни Виктор не подали виду, будто заметили ее оплошность.

- Наш рецепт – кенийские зерна. Урожай – собранный исключительно в нечетные годы. Зерна нужно обжарить. На открытом огне. Очень большом огне. Затем – помолоть. Дважды. Первый раз – крупно, и оставить на сутки. Второй раз – мелко. Добавить немного корицы. Измельченного сушеного базилика. И – наш секретный ингредиент.

- Какой?

Отец Иакинф лукаво улыбнулся.

- Секретный. У ордена доминиканцев – свои тайны. Эту мы храним с шестнадцатого века.

- Спасибо! – сказала Марина, и они с Виктором вышли.

Марина и Виктор подошли к машине. Виктор вдруг усмехнулся.

- Шестнадцатый век… Подозреваю, их секретный ингредиент – это толченые листья коки.

- Из которых делают кокаин? – удивилась Марина.

- И кока-колу, - подтвердил Виктор. – Вспомните, как завоевывали Латинскую Америку. Первыми шли конквистадоры – бедные и очень воинственные испанские и португальские дворяне. За ними – иезуиты. Зорко следили, чтобы конквистадоры исправно отправляли золото в королевскую казну. А следом – доминиканцы. Смиренные отцы-проповедники, несущие дикарям Слово Божие. Думаю, с тех пор это и пошло.

- Понятно, - кивнула Марина. – Значит, мне этот рецепт не подходит. Где я буду брать листья коки?

39.

Месье Жан пребывал в определенном замешательстве. Он получил СМС от Лизы, но никак не мог вспомнить, что это за Лиза. Вор достал из кармана жилета крошечный блокнотик, углы которого были украшены филигранной чеканкой по серебру, и открыл на букву «Л».

В списке значились четыре Лизы. Против каждой стояла пометка. «1. – громко кричит в постели. 2. – толстые колени. 3. – одно ухо больше другого, на шее – противная бородавка. 4. – Жозефиночка».

Месье Жан совершенно не хотел угодить на номер третий; это был самый нежелательный вариант. Следующим в списке шел номер первый; то, что девушка кричит в постели, – само по себе неплохо, но если он сделал пометку и даже употребил слово «громко» - неспроста. Значит, барышня действительно ревела почище тепловозного гудка. Номер второй не вызывал резко отрицательных эмоций; толстые колени – не самая большая беда на белом свете. Номер четыре – интриговал, манил и покорял. В градации месье Жана «Жозефина» означала высшую степень женской красоты; зрелой и уверенной в себе, между тридцатью и сорока годами. Если же красавице тридцать еще не исполнилось, она проходила по разряду «Жозефиночки».