Сокровище

Это один из самых проникновенных моментов моей жизни, и, глядя на Флинта, по-прежнему стоящего здесь, рядом со мной, я вижу, что он тоже это понимает. Что он знает, сколько эти двое страдали, и понимает, как важно, что они – несмотря ни на что – сумели найти путь друг к другу.

В середине песни музыка почти сходит на нет, остальные музыканты на заднем плане тоже начинают играть совсем тихо. Даже Хадсон перестает играть на гитаре, так что она просто повисает на лямке. Обеими руками он хватает микрофон – и поет, обращаясь к каждому из собравшихся здесь рэйфов.

Его голос тих и низок, и он произносит каждое слово так, будто это часть его души, и он хочет, чтобы они стали и частью их душ.

Хадсон Вега держит их в своих руках, и он готов умереть, чтобы их защитить.

Публика подалась вперед, подняв руки к небу, будто пытаясь поймать эти звуки.

И тут к его голосу присоединяется фальцет Джексона. А затем Луми, Кауимхи и весь оркестр начинают играть вдвое, втрое громче, музыка нарастает, заполняя собой арену, пока на всем ее пространстве не остаются только накатывающие одна за другой волны звука, надежды и обещания.

Когда последняя нота песни медленно затихает, на трибунах воцаряется молчание.

Хадсон неловко переступает с ноги на ногу перед стойкой микрофона, но ему не о чем беспокоиться. Потому что публика разражается бурными овациями. Воздух наполняется одобрительными криками и свистом, и Хадсон поворачивается ко мне со своей медленной и прекрасной улыбкой.

Я улыбаюсь ему в ответ, на сцену летят бюстгальтеры, и вдруг, взявшись за микрофон, Хадсон замирает – и выражение радости на его лице сменяется выражением такой убийственной сосредоточенности, что меня пробирает дрожь. Он быстро кивает мне – это наш знак, означающий, что это началось, – и его взгляд перемещается на сотни юных рэйфов, толпящихся перед сценой, чтобы быть поближе к нему.

И вдруг все погружается в черноту.

Исчезают даже мерцающие огоньки Мэйси.

Несколько секунд – и в пространство за кулисами врываются гвардейцы Королевы Теней. Мэйси пронзительно вскрикивает, когда один из них хватает ее и впечатывает лицом в ближайшую стену.

– Эй, что ты делаешь? – кричит Флинт, пытаясь защитить ее, и получает удар локтем в нос.

Иден рычит, пытается пинком в колено сбить гвардейца с ног, но тут мне наконец удается привлечь ее внимание.

– Перестань! – с нажимом шепчу я, и, хотя видно, что она хочет возразить, в конечном итоге она все-таки этого не делает. Потому что наша цель состоит не в том, чтобы оказать отпор гвардейцам, даже если бы нам удалось справиться с ними, а в том, чтобы дать им взять нас в плен и препроводить к Королеве Теней. Нам совсем не хочется, чтобы при этом пострадал кто-то из пришедших на концерт.

Я ухитряюсь сдержаться, когда они и меня прижимают лицом к стене, но, когда они выбегают на сцену и хватают Хадсона, мне приходится напрячь всю силу воли, чтобы не броситься ему на помощь. Особенно когда они валят его на пол и несколько раз пинают ногами.

Поняв, что происходит, публика начинает истошно вопить, и некоторые из зрителей даже пытаются подняться на сцену, которую теперь заполняют гвардейцы. Этого я и боялась, это был мой худший кошмар, но прежде, чем кто-то из них успевает пробиться к сцене – и к Теневым Гвардейцам, – люди из подполья, возглавляемого Ниязом, обступают ее край и начинают выталкивать всех с импровизированного стадиона.

Я вздыхаю с облегчением, когда один из гвардейцев заводит мне руки за спину и заставляет спуститься по лесенке со сцены на каменистую землю.

Вслед за мной они сводят со сцены Хезер, и я слышу ее тихий вскрик.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть ее за спинами гвардейцев.

– Закрой свой рот! – рявкает один из них. – И держи руки за спиной. Мы не потерпим неподчинения.

– А вы не могли бы дать определение неподчинения? – спрашивает Флинт, когда они, толкая в спину, сводят со сцены и его. – Чтобы я не сделал ошибку и случайно…

Он замолкает, когда в горло ему упирается острие кинжала.

– Полагаю, это считается неподчинением, – бормочет Хадсон, спускаясь по лесенке.

– А вы не можете просто отнестись к этому серьезно? – огрызается Джексон. – Вы добьетесь только того, что вас убьют, потому что не можете понять, когда нужно заткнуться.

Он вперяет особенно пристальный взгляд во Флинта, который, глядя на него, закатывает глаза. Но больше ничего не говорит.

– Вы пойдете с нами, – рявкает главный гвардеец и, держа в руке меч, выстраивает нас в шеренгу перед палаткой Хадсона. Перед нами из стороны в сторону бегает Асперо, ломая руки и требуя объяснений.

– Я помогу тебе, Хадсон, – обещает он, пытаясь встать между моей парой и двумя гвардейцами, охраняющими его. – Я свяжусь с нужными людьми, и мы что-нибудь придумаем. Не могут же они просто…

– Все в порядке, Асперо, не беспокойся, – отвечает Хадсон. Затем понижает голос, чтобы сказать что-то еще, но гвардейцы так кричат, что я не могу расслышать его слов.