Сокровище Картахены. Береговое братство. Морские титаны

Около полудня восемнадцатого мая 1628 года мужчина, высокий, стройный, с лицом кротким, но в то же время решительным, спускался почти бегом по козьей тропе с крутого склона горы. На нем была одежда деревенского жителя окрестностей Толедо, под мышкой он зажал ружье, на плечах его лежала убитая косуля. Направлялся молодой человек прямиком к хижине. Его сопровождали, вернее, бежали впереди него две славные собаки, длинномордые, с висячими ушами и огненными подпалинами на коричневой шерсти. Завидев жилье, собаки помчались во все лопатки, мгновенно перемахнули через изгородь и влетели на двор с радостным лаем, на который им ответила густым басом громадная дворняга. И тут же из дома навстречу охотнику поспешно вышли три женщины.

Одной из женщин было немного за тридцать. Черты ее лица сохраняли следы красоты, блистательной еще лет десять назад. Прямой и гибкий стан женщины имел ту томную грацию, которая отличает уроженок Андалусии и Новой Кастилии.

За женщиной шли две совсем юные девушки: одной было лет пятнадцать, другой не больше четырнадцати. Их белокурые волосы имели пепельный оттенок, свойственный потомкам готов, а глаза и брови были черные. И это придавало необычность их веселым и выразительным лицам, может быть, чересчур правильным, но прекрасным. Ослепительная и гордая красота этих лиц носила отпечаток почти дикарский, свойственный тем, кто живет в глубоком уединении. Женщины, обладающие такой красотой, увлекают и очаровывают и всегда являются объектами неодолимой страсти.

Женщину звали Мария-Долорес, девушек – Христиана и Лусия.

Христиана была старшая.

Человек, навстречу которому поспешили эти трое, звал себя Сантьяго Лопесом. Он был мужем Марии-Долорес и отцом двух белокурых ангелов, с разбегу бросившихся ему в объятия.

Охотника мигом избавили от ружья и охотничьей добычи, после чего все четверо вошли в хижину и уселись за стол, на котором уже был накрыт сытный завтрак. Отец прочел вслух короткую молитву, и все усердно принялись за еду.

Воспользуемся временем, пока это патриархальное семейство мирно сидит за трапезой, и в нескольких словах поведаем его историю, по крайней мере, то, что нам известно, а это, в сущности, очень немного.

Однажды, лет шестнадцать-семнадцать назад, человек лет тридцати пришел со стороны Толедо в долину, тогда совершенно пустынную.

Незнакомец привел с собой двадцать работников и несколько мулов, навьюченных съестными припасами, разнообразными инструментами и материалами. Одежда погонщиков мулов была не кастильская, а скорее напоминала одеяние жителей баскских провинций.

Осмотрев долину, незнакомец остановил свой выбор на самом отдаленном ее участке, сделал знак работникам, и те, с помощью погонщиков развьючив мулов, со всем рвением принялись за дело.

Одни строили дом, вернее, хижину, другие корчевали кустарники, готовя землю для сада, а потом начали распахивать ее под поля, довольно обширные.

Земля никому не принадлежала, и ее можно было брать сколько угодно.

Никогда еще эта долина не знала подобного оживления: работники с грохотом валили деревья, распиливали их и обтесывали, кузнецы ковали на переносных или устроенных на скорую руку наковальнях… В общем, никто не оставался без дела.

Пришелец наблюдал за работами, объяснял план строительства и давал наставления.

Словом, была развернута такая кипучая деятельность, что менее чем за месяц деревянный домик в два этажа, прекрасно отстроенный внутри, стоял уже совсем готовый, как и большой сарай, конюшня на три лошади, хлев для скота и вместительный амбар.

Сад был обнесен живой изгородью, засажен фруктовыми деревьями, привезенными из Толедо в несколько приемов, и украшен прекрасными цветами. Вспаханные поля были засеяны, две коровы и коза поселились в хлеву, две лошади встали в стойла, и несколько охотничьих и сторожевых собак были посажены на цепь неподалеку от птичьего двора, полного уток и кур.

Недоставало только мебели, но и ту, как только дом был достроен, немедленно доставили вместе с бельем и посудой. Мебель была простая, но прочная и могла служить долго.

Когда все работы были закончены, незнакомец, которого звали ньо[16] Сантьяго Лопесом, собрал работников, поздравил их с успешным завершением дела, поблагодарил и отпустил со щедрым вознаграждением. Довольные люди ушли, осыпая его благословениями.

После этого ньо Сантьяго обратился к старшему погонщику мулов на языке, которого никто не понял, – позднее выяснилось, что это было баскское наречие, – и погонщики мулов тоже ушли. Теперь поселенец остался один.

Ежедневно он отправлялся в долгие путешествия по окрестностям и за две недели уже узнал соседние горы на десять миль вокруг так, будто прожил в этих краях целый век.

По прошествии двух недель ньо Сантьяго однажды утром, вместо того чтобы отправиться на обычную дальнюю прогулку, взял ружье, свистнул собак и скорым шагом направился в долину.