Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора

– Ни мгновения не сомневаюсь в этом! – горячо воскликнул тамплиер. – Только опасаюсь, что могу не дожить до этого времени. Нельзя не заметить, как омрачились лица прево и нашего главного тюремщика после моего признания.

Уполномоченные Папы дали указания Филиппу де Воэ и Жану де Жанвилю: никоим образом не издеваться над Понсаром де Жизи.

С жалобами пришло множество тамплиеров, но уполномоченные Папы должны были оправдать либо осудить орден, а не каждого его члена в отдельности. Неграмотным братьям из низших сословий, несмотря на свою многочисленность, трудно было соперничать с коварным интриганом и опытным юристом – Гийомом де Ногаре. Братья-сержанты на допросах растерянно запинались, путались в показаниях, иногда противоречили сами себе.

Переломить ситуацию в пользу ордена могло его руководство, но оно повело себя весьма странно. Казалось, Господь покинул этих людей, забрав при этом разум и волю.

Генеральный смотритель ордена – Гуго де Пейро – заявил уполномоченным, что свои показания в защиту ордена он даст только лично Великому понтифику.

– Так зачем же ты здесь?! – с недоумением спросил Жиль Эйслен, архиепископ Нарбоннский.

– Насколько мне известно, уполномоченные Великого понтифика готовы выслушать любого, кто пожелает что-то сообщить по делу ордена Храма, – произнес Гуго де Пейро. – Потому я и стою перед вами.

– Мы здесь, чтобы слушать, а не смотреть, – поморщился епископ Лиможа. – Или говори, или уходи.

Гуго де Пейро растерялся, он ожидал более обходительного отношения к себе, а потому смущенно пролепетал:

– При всем уважении к Святейшему Папе и королю французскому, я прошу, чтобы собственность ордена Храма не растрачивалась впустую, а была направлена на нужды Святой земли.

Затем предстал Великий магистр ордена Храма. Вопрос: «Будет ли он защищать орден?» – Жак де Моле и вовсе пропустил мимо ушей. Он увидел рядом с уполномоченными Климента тощее болезненное лицо Гийома де Ногаре; глаза хранителя королевской печати горели лютой ненавистью, и казалось, были способны испепелить Великого магистра. Пока Жак де Моле не сгорел, но, похоже, в самый ответственный момент потерял дар речи, слух и способность здраво мыслить. Когда вопрос прозвучал повторно, глава ордена еле слышно произнес нечто непонятное:

– Я прошу разрешения обратиться к братьям ордена Храма за советом и помощью.

– Защитники не полагаются тем, кто обвинен в ереси, – напомнил архиепископ.

– Если вам необходима правда об ордене Храма, то она известна всем правителям, князьям, прелатам, герцогам, графам и баронам. Всем им доподлинно известно о благочестии тамплиеров…

– Советуем тебе, Жак де Моле, как следует обдумать слова защиты, помня о ранее сделанных тобой признаниях, – перебил магистра епископ из Байе.

Глава ордена долго молчал, собираясь с мыслями, но ничего лучшего не смог придумать, как попросить отсрочку в восемь дней. Он получил просимое. Но что это дало? Он по-прежнему надеялся найти помощь и спасение у людей. Орден могло спасти только чудо, и от смертных его напрасно ждал несчастный тамплиер.

Спустя восемь дней Жак де Моле, к удивлению всех, объявил:

– Великий магистр ордена Храма подчиняется только Папе Римскому, и только ему я буду давать отчет о действиях ордена. Я желаю, чтобы Святой Отец выслушал меня как можно скорее, потому что я расскажу нечто важное, что послужит к чести Христа и Святой Церкви.

Поведение Великого магистра вызвало вздох облегчения у врагов, сожаление у друзей, презрение у равнодушных.

Король и его советники надеялись: коль Жак де Моле отказался защищать орден, то его примеру последует большинство братьев. Однако рядовые тамплиеры продолжали рваться к уполномоченным Климента, чтобы рассказать правду о роковых событиях, правду об ордене. Между людьми короля и братьями-храмовниками велась напряженная борьба.

К уполномоченным стремились попасть тамплиеры, которые избежали ареста и скрывались в горах, в лесах, на болотах. Теперь, когда появилась надежда, они, не раздумывая, жертвовали свободой и жизнью. Защищать орден рвались нищие бродяги, получавшие от тамплиеров хорошее подаяние и помнившие доброту братьев. Их отлавливали королевские шпионы и воины, однако все равно счет защитников ордена, сумевших добраться до уполномоченных, шел на сотни.

Яркую речь перед уполномоченными Климента V произнес простой капеллан Пьер Болонский: