Сокровищница ацтеков

– От главного жреца Итцакоатля; такими штуками он чудесным образом зажигает жертвенный огонь; но главный жрец не говорит о них так небрежно, как вы. Он рассказывает нам, что они – дело рук бога огня Чак-Мооля, и, когда жертвенный огонь зажжен, почтенный старец раздает остатки спичек как высшую награду тем, кто хорошо служит государству подвигами храбрости и доблестными делами. Вот этот кусочек, который я берегу, достался мне за усмирение бунта между тлагуикосами.

Фра-Антонио и я переглянулись между собой, догадываясь, что верховный жрец, о котором говорил Тицок, или сам изобрел зажигательные спички, или сообщался с внешним миром через какой-нибудь потайной ход. В обоих случаях было очевидно, что он обладал недюжинным умом, а следовательно, и его чувства к нам – так как мы могли творить чудеса, которые он выдавал за сверхъестественные проявления собственной силы – не могли не быть враждебными.

Рейбёрн и Янг, не понимая нашего разговора, дивились странному поведению Тицока; я наскоро перевел им его слова и объяснил, насколько усложняется наше положение ввиду такого неожиданного открытия.

– Ну, конечно, верховному жрецу не поздоровится от нашего прихода сюда, – пояснил Янг, – и я полагаю, профессор, что вы правы: этот старикашка станет искать нас. Заставьте-ка почтенного полковника выложить все, что он знает о старом пройдохе, благо наш хозяин хлебнул через край своего старого бурбона высшей марки – передайте мне вон тот кувшин, Рейбёрн; не мешает и нам пропустить глоточек – по крайней мере, мы узнаем что-нибудь полезное. Ну-ка, профессор, попытайтесь. Ваше здоровье, джентльмены!

Язык нашего товарища тоже заплетался под влиянием приятного напитка, но умственная восприимчивость скорее обострилась, чем ослабела, и потому я последовал его совету. Что же касается Тицока, то он под влиянием вина действительно сделался еще доверчивее. И, по мере того как его разум лениво переваривал несомненный факт, что главный жрец дурачил их всех, выдавая за чудо простые вещи, в которых не было ничего сверхъестественного, лицо ацтека загоралось румянцем, что было нам как нельзя более на руку. Этот гнев доказывал возрастающее недоверие к человеку, окруженному всеобщим почетом, которому уступали только почести, воздаваемые богам. Нельзя было более сомневаться, что наше присутствие серьезно угрожало светской и духовной власти теократического правителя. Тицока было легко заставить разговориться и мы с величайшим интересом слушали его рассказы о странном народе, который отыскали такими опасными путями, и о главе этих полудикарей, верховном жреце Итцакоатле, с которым нам предстояло в недалеком будущем неизбежное столкновение и борьба насмерть. Чтобы предвидеть такую развязку, не надо было обладать даром пророчества.

XIX. Семена раздора

Чтобы быть кратким, я изложу в немногих словах то, что мы узнали от Тицока, и для пояснения прибавлю некоторые менее важные сведения, но которые дошли до нас позднее и характеризовали запутанное положение дел у жителей долины Азтлана в то время, когда мы появились среди них.

Положение это было крайне критическим. Там существовало три могущественных партии и мир поддерживался только общим убеждением, что открытое восстание каждой из них немедленно будет подавлено временным союзом двух остальных. Начало раздора относилось к периоду времени за шесть циклов, то есть немного раньше, чем за триста лет, и было прямым результатом нарушения закона, установленного мудрым царем Чальзанцином, когда была основана колония. По этому закону, те из азтланеков, которые по достижении совершеннолетия оказывались слабосильными или калеками, предавались смерти.