Соль и сахар

– Нет там дождя, – возражаю я.

– Он пошел снова. – Он указывает на окно.

– Едва заметная морось.

Педро смотрит, не находя слов, но потом хватает коробку с горячим и протягивает ее мне.

– Что такого важного, что вы не можете обсудить позже? Мы здесь волонтеры, помните?

Виктор одаривает меня очередной своей милой улыбкой.

– Тогда в другой раз.

– Конечно. – Я улыбаюсь в ответ Виктору и насмехаюсь над Педро за то, что он вмешался.

– За дело, – говорит Педро, хлопая в ладоши, чтобы мы двигались.

Волонтеры начинают приводить детей в столовую, и меня охватывает волна возбуждения и нервозности. Это первый раз, когда дети попробуют еду, которую я помогала готовить! Пожалуйста, кулинарное проклятие, пусть сегодня ничего не будет испорчено!

Когда все рассаживаются, Педро объясняет, что мы принесли сегодня, и мы раздаем тушеное мясо с бобами. Дети нетерпеливо слушают, но маленькая девочка за соседним столиком отодвигает коробку с едой. На вид ей около пяти, ее слегка смуглая кожа покрыта очаровательными веснушками, напоминающими созвездие. Она опускает голову, но круглые любопытные глазки бегают вправо-влево, как будто она не хочет здесь находиться.

Педро тоже замечает ее.

– Это Амандинья, – шепчет нам донья Сельма, тяжело вздыхая. – Такая бунтарка! Ее мать сейчас без работы, и Амандинье приходится проводить с нами больше времени. Она полностью отгораживается ото всех.

– Может, мне с ней поговорить? – предлагаю я.

– Попробуй, не повредит, – решает донья Сельма.

– Можно, я тоже с ней поговорю? – снова вмешивается Педро.

У меня немедленно напрягается спина. Судя по тому, как его дедушка терроризировал детей, которые играли в футбол слишком близко к его пекарне, и по тому, как его мать считает, что она вправе открыто критиковать меня – подростка, я сомневаюсь, что кто-то вроде Педро Молины знает, как разговаривать с ребенком.

Следующее, что я помню, – он опускается на колени рядом с Амандиньей. Они о чем-то болтают, и он открывает ее коробку с рисом и фасолью, притворяясь, что съест все сам, как Коржик[67]. Амандинья улыбается, и я чувствую, что тоже улыбаюсь, но девочка не сдается. На этот раз она еще дальше отодвигает от себя коробку.

Педро возвращается к нам, почесывая затылок.

– Не получилось? – уточняет донья Сельма.

– Нет. – В голосе Педро звучит беспокойство. – Она говорит, что у нее болит живот. Жаль, что я не привез чай болдо[68].

Я ловлю себя на том, что говорю:

– Не думаю, что чай болдо поможет.

Я направляюсь к столику Амандиньи. Рядом в коробке с игрушками лежит большой плюшевый Снорлакс[69], и я беру его. Присаживаюсь на корточки и усаживаю Снорлакса на пустой стул рядом с ней.

– Привет, я Лари.

Она бросает на меня косой взгляд и притягивает к себе Снорлакса.

– Это мое.

– Это мой любимый покемон, – сообщаю я. Указываю на горячее. – Тебе не нравится еда?

Педро внезапно садится на то место, где раньше лежала игрушка.

– У меня болит живот. – Ее голос приглушен, личико уткнуто в пухлого Снорлакса.

– У меня тоже болит живот, – признаюсь я.

Педро смотрит на меня так, будто не понимает, к чему я клоню, а она поднимает взгляд из-за игрушки.

– Где у тебя болит?

– Тут, – говорит она, указывая на сердце.

– В груди?

– И тут, – она указывает на живот.

– Как будто тебе нужно в туалет?

– Нет. – Она мотает головой, явно раздражаясь. – Я хочу к маме!

Педро смотрит на меня, не находя слов.

По раскрасневшемуся лицу девочки текут слезы, и она вытирает глаза Снорлаксом. Слова Амандиньи пронзают меня насквозь. Мне знакомо это чувство, когда скучаешь по кому-то так сильно, что начинает болеть живот. Распространяющаяся внутри пустота ноет все сильнее, и я знаю, что никакой чай болдо не поможет.

Проходящие мимо Синтия и Пэ-Эс заметили плачущую Амандинью. Они присаживаются рядом с ней на корточки, и Синтия раскрывает ей объятия. Амандинья кладет голову на плечо Синтии, в то время как Пэ-Эс гладит Амандинью по руке, сам выглядя заплаканным. Виктор приносит Амандинье салфетки и снова уходит, продолжая раздавать другим детям коробки с едой.

– Что случилось? Почему она плачет? – спрашивает Синтия нас с Педро, морщинка пролегает у нее между бровями.

– Она хочет к маме, – одними губами поясняет Педро.

– Мама скоро за тобой приедет, – говорит Синтия, чтобы успокоить Амандинью, но маленькая девочка мотает головой.

– Хочу сейчас! – кричит Амандинья.

– Я бы хотела, чтобы ты сейчас была с мамой, – говорю я ей. – Но держу пари, она хочет, чтобы ты была счастлива со своими друзьями здесь, в «Голосах», до тех пор, пока она не приедет за тобой.

Она качает головой, снова замолкая.

– А я скучаю по своей бабушке, – признаюсь я.

Амандинья поднимает глаза.

– Она не может за тобой приехать?

В моем горле образуется болезненный комок.

– Не может.

Дыши.

Я пытаюсь улыбнуться, но, по-моему, выходит немного криво из-за попыток сдержать слезы, и тут вмешивается Педро.

– Если ты поешь и пойдешь играть со своими друзьями, увидишь, что время пролетит быстрее, – говорит он.

– Не хочу есть! – огрызается Амандинья. – Я не голодная! Я скучаю по маме!