Соль и серебро

Он тычет пальцем за плечо. Позади него Рокси сидит на краю утеса. Она потирает колено.

– Ей нравится нести вахту, – спокойно объясняет он.

Я опираюсь головой на руку.

– Я думала о закусочной, – признаюсь я. – Я знаю, что мне следовало думать о чем-то более важном…

Райан кивает:

– Важно помнить о том, что мы в игре. Но также важно помнить, почему мы все это делаем. Ради чего. Сохранять связь с реальным миром.

– Вы, ребята, этого не делаете. – Я машу рукой в сторону Рокси и Кристиана. – Вы ненавидите мир.

– Мы не ненавидим мир. – Он хмурится. Иштар вздыхает. – Мы не ненавидим людей. Ты говорила уже, что мы не уважаем людей, которых защищаем. Это неправда. Ты не найдешь людей, более сосредоточенных на сохранении мира простых смертных в безопасности. Но… такие люди, как мы, какими нам приходится быть… это не работа с девяти до пяти. Мы охранники, и дальнобойщики, и синие воротнички. И многие непосвященные думают, что это нормально – обращаться с рабочим народом так, как…

– Как с дерьмом, – говорю я. Это правда.

Полагаю, это зависит от того, каким путем ты идешь.

– Почему ты занимаешься этим? – спрашиваю я полоток.

Он ничего не отвечает. Но кончики его пальцев касаются волос за моим левым ухом. Совсем чуть-чуть. Он касается моих волос.

– Разве я мог не делать этого? – говорит он. – Я знаю, что приходит в ночи. Как ты думаешь, я ввязался в это? Никто не врывался и не спасал меня в критический момент. – Его прикосновение исчезает. – Никто не спас остальных.

Остальных?

– Остальных? – спрашиваю я.

Райан долго молчит, и я думаю, что он больше ничего не скажет. Думаю, сказал бы он, если бы я не открыла рот?

Я слышу голос Иштар, когда он продолжает:

– Когда я был моложе, зимой я, бывало, подрабатывал, рубя елки для отправки на юг. Многие из нас это делали – это были легкие деньги, всего лишь несколько выходных работы. Парни, нанимавшие нас, везли нас большую часть дороги, а потом мы брели сквозь снега к деревьям. Недалеко. – Он делает паузу, потом: – Я рубил дерево, когда это произошло. Парни, которые были со мной, все погибли. Я выжил.

Я почти боюсь сказать что-нибудь, но я должна знать:

– Что это было?

– Хайдбихайнд. Один из тех демонов, которые могут являться без Дверей. Они быстро двигаются и не любят, чтобы их видели; поэтому их так назвали[17]. Но они наблюдают, и ждут, и похищают лесорубов, когда никто не видит. – Он издает короткий смешок – смешок человека, рассказывающего что-то ужасное или грустное, но вовсе не смешок человека, которому действительно весело. – Я был последним, и единственная причина, почему меня не утащили тоже, – я работал бензопилой. Только у меня была в руках масса металла, которую можно было крутить вокруг себя, и именно я смог снести голову этому существу, до того как оно успело снова оказаться у меня за спиной.

Он вздыхает. Его дыхание касается моей кожи.

– Я вернулся к нашей точке сбора и пошел дальше. Все мои товарищи пропали, а у меня в руках окровавленная бензопила. Нехорошо. Так что я сбежал.

Снег, да? Я думаю о его «южном» акценте и потом понимаю: во многих местах говорят с таким акцентом.

– Сколько лет тебе было? – спрашиваю я.

– Девятнадцать.

– У тебя была семья? Имею в виду, они ведь интересовались, что с тобой сталось?

– Не знаю, – говорит он. – Я всегда боялся вернуться.

– Но… разве ты не скучал по ним? Разве ты не хотел быть со своей семьей?

Я не могу себе представить, как такое может быть: иметь семью и не хотеть быть с ней. Я не могу, я так скучаю по своей семье. Не то чтобы у меня когда-либо была настоящая семья; можно ли скучать по тому, чего никогда не имел?

Я чувствую, что Райан смотрит на меня, так что я поворачиваю голову и смотрю на него, и внезапно я понимаю, как он устал, как одинок, как он ненавидит свое одиночество, но он чувствует, что это его судьба, потому что люди рядом с ним всегда погибают.

Всегда, но я – нет.

– Ты спас бы тех людей, если бы мог. Ты был просто подростком. Ты понятия не имел, с чем столкнулся. – Я протягиваю руку погладить его по ноге, но он дергается, и моя рука падает.

– Я убил существо, напавшее на них, но мертвецам уже все равно. Так что я не герой. Но я больше не смог вернуться в мир непосвященных.

– Думаю, что все-таки ты герой, – возражаю я и на этот раз не позволяю ему ускользнуть.

Львица, стоящая позади Райана, словно мать, защищающая своего детеныша, одобрительно улыбается. Иштар кладет руку поверх моей. Я чувствую ее едва-едва, прохладную и влажную. Теперь я их почти не замечаю, потому что они – часть его, но ощущение странное. Затем Иштар отнимает руку и исчезает. Когда я поднимаю взгляд, вижу, что она стоит рядом с львицей, возвышаясь над нами.

Львица мурлычет.

Я смотрю на свою руку: ранка зажила и даже шрама не осталось.

Добавьте это к списку сумасшедших происшествий, случившихся здесь.

– Почему ты это делаешь? – с вызовом спрашивает он, отодвигаясь назад, отдаляясь от меня в буквальном и переносном смысле.

Я отвечаю ему его же словами:

– Как я могла не делать?

– Стэн и Аманда ведь не стали.