Соль неба

В душе священника возникла требующая немедленного утоления жажда деятельности. Словно что-то тяжелое упало с души, и она воспрянула, воспарила и попросила дела.

Рука не столько болела, сколько ныла. Это новое ощущение было, конечно, неприятно, но оно вовсе не мешало Константину чувствовать себя помолодевшим и деятельным. Даже признаки ушедшей болезни, которые постоянно ощущались и в теле его, и в душе, вроде бы отступили, как казалось, окончательно.

И вот сразу после утренней службы отец Константин поехал в мэрию – просить… Нет, требовать выделить деньги на колокольню.

Охранник мэрии – прихожанин Храма – встретил отца Константина радостно, с печальным выражением лица спросил: «А что с рукой?» и, не меняя, кстати, подвернувшегося выражения лица, сообщил, что без пропуска пустить не имеет права.

Отец Константин искренне удивился:

– Странно как все устроено: в церковь, чтобы зайти, не нужен никакой пропуск, а сюда, получается, нужен? Бог – Он ни от кого не скрывается, а мэр, которого народ избрал, получается, что таится? Странная какая история…

Охранник смутился, понимая справедливость слов и не умея на них ответить.

Потом сам набрал номер приемной мэра, протянул отцу Константину трубку внутреннего телефона.

Отец Константин начал объяснять, кто он да зачем. Он не любил разговаривать с трубкой, не видя человека, и потому говорил путанно, долго, что дало секретарше время обдумать происходящее.

В голове секретарши четким парадом выстроились три мысли.

Первая – самая простая: ежели человек на прием не записан, то пускать его нельзя, тем более что день не приемный.

Вторая – позаковыристей: вот возьмет священник да и устроит скандал, а виноватой она окажется.

Но самой неприятной была мысль третья – неясная, а потому нервирующая…

Надо заметить, что немолодая уже секретарша принадлежала к тем жителям Забавино, которые, не имея в виду Бога и даже не стараясь Его понять, все-таки, на всякий случай, Его побаивались. Жизнь приучила ее от всего неясного и необъяснимого ждать подвоха.

«Не пустишь такого, а он возьмет да и проклянет тебя, – старалась не думать секретарша. – Кто их разберет, этих попов, на что они способны? И пойдет вся жизнь наперекосяк. Маловероятно, конечно, но вдруг…» Выбор у нее был какой? Либо сказать, что Дорожного, который сидел в кабинете и, как всегда, занимался вопросами туманными, но важными – нет на месте; либо доложить мэру: пришел, мол, священник из Храма, чтобы начальство само решало – принять его или нет.

Отец Константин уже закончил свою путанную речь, а секретарша все молчала, не успев выстроить свои мысли так, чтобы прийти к логическому выводу.

«Скажешь, к примеру, что нет мэра, а этот поп останется ждать и увидит, как Дорожный выходит из здания. – Она открыла блокнот с расписанием дел мэра. – Ну вот. Так и есть. Через полчаса поедет на объект строительный – торговый центр. Выйдет, поп его увидит и меня проклянет. И чего тогда будет?

– Алло, – растерянно сказал трубке отец Константин. – Вы здесь ли?

– Куда ж мне деться-то во время рабочего дня? Сейчас доложу и перезвоню.

Охранник смотрел вопрошающе:

– Ну чё? Не пустила?

– Сказала – перезвонит.

– Ну, значит, есть надежда, – сочувственно вздохнул охранник.

Услышав, что пришел отец Константин, Дорожный расстроился: он терпеть не мог, когда жизнь вносила коррективы в его планы. Мэр был убежден, что хозяин жизни – он, и терпеть не мог убеждаться в обратном.

Не принять священника? Сказать, что занят… Священник– это ведь кто? Человек, который каждый день говорит с людьми в своем Храме. Вот ведь тоже непорядок: чтобы митинг собрать и выступить, гражданин должен разрешение получить официальное, согласовать непременно: и кто будет выступать, и о чем базарить. А тут – пожалуйста! – несколько раз на дню может говорить только потому, что священник, видишь ли. Причем совершенно бесконтрольно и что угодно. Скажет, что мэр его не принял, а народу только вякни про начальство гадость, сразу и обрадуется народ… Раньше священники были служители культа, а теперь – здрасте! – стали носителями духовности и, значит, хочешь не хочешь, а уважай их.

«Вот Россия – страна, – вздохнул Задорожный, любящий, как всякий мелкий начальник, глобальные размышления о вечном. – В кого ей надо, в того людей и превращает».

А вслух произнес короткое:

– Зови.

Отец Константин быстро шагал по коридорам мэрии. Как и во всех учреждениях, стены здесь казались мертвыми, бессмысленными, чужими для любого. Мрачно и печально было в этих коридорах, словно сами стены спрашивали у идущего: «А ты уверен, что тебе прям так необходимо здесь быть?»

Мимо и навстречу священнику быстро шли или даже бежали очень похожие друг на друга люди в одинаковых костюмах, рубашках и галстуках. Казалось, скорость передвижения в этом учреждении является признаком важной и серьезной работы. Все бегущие неотрывно смотрели в бумаги, которые несли в руках, тем самым всячески демонстрируя друг другу собственную важность и значительность.