Солдат

– Понял, – закивал дружинник, и капли крови с его лица, при этом движении веером разлетелись по дому. – У нас, в штабе дружинном, информация от бродяги одного была, что Федора Карпова, охотника из Золотушки, карачаи в плен взяли и теперь он у них в рабстве.

– Где он находится?

– Джага, небольшой аул невдалеке от Учкекена. Это пограничье Карачаево-Черкесии и Ставрополья.

– Почему сразу старосте в Золотушку не сообщили?

– Мне Ленка, жена Федора, нравилась давно, вот я и завернул послуха, который весть принес. Никто кроме меня про это не знал.

– Слушай, Бебут, а ты редкостная мразь, однако.

– Ты обещал не убивать меня.

– От слов своих я и не отказываюсь. Оружие на пол, и линяй отсюда пока при памяти. Еще раз наши пути-дороги пересекутся, кадык вырву. Как понял?

– Все ясно, – закивал он головой, – но оружие-то хоть оставь. Мне теперь в бега податься придется, а без ствола, совсем туго будет.

– Оружие на пол, я сказал.

Обрез дружинника и кривой кинжал старой работы, упали рядом с карабинами территориалов, и через мгновение Бебут испарился. Мне все эти движения и разговоры дались очень тяжело и, вернувшись на кровать, я упал на нее без всяких сил. Ко мне тут же подскочила хозяйка, которую, как выяснилось, звали Елена Карпова, напоила жутко горьким отваром, и принялась растирать все мое больное тело какой-то спиртовой настойкой с густым ароматом диких луговых трав и цветов. Теплые и мягкие ладони женщины растирали меня и, расслабившись, я вспоминал минувший месяц и то, как я оказался в этом доме.

Покинув территорию Горского Содружества, в котором царила полная неразбериха, остатки нашего корпуса, перевалив реку Золка, направились к Пятигорску, вольному анклаву, пожелавшему войти в нашу Конфедерацию. Может быть, местные жители и остались независимыми, но войска Халифата, после занятия Кавказа, непременно направили бы свой взор на них, а значит, князю, так назывался местный правитель, надо было выбрать с кем он и на чьей стороне. Разумеется, он примкнул к нам, свои все же, славяне.

Итак, корпус ушел на Пятигорск, а мы, как всегда, стали его арьергардом и еще какое-то время, около трех недель, стояли по границе бывшей Кабардино-Балкарии. Ни горцам, ни южанам, не было до нас никакого дела, и для батальона это было спокойное время. Где-то кипели жаркие схватки, ожесточенные бои и эпические сражения, а мы тихо сидели на дороге ведущей на Ставрополье, охотились на косуль, патрулировали границу и отдыхали. Хорошие деньки.

Наконец, начальство все же вспомнило о нас, и поступил приказ подтягиваться к основным силам Кавказского корпуса, который остановился на постой в поселке Иноземцево, что за Пятигорском. Нормально, мы того только и ждали, собрались и потопали по дороге на северо-запад. Однако так случилось, что при переправе через речку Юца, в воду свалился один из наших парней. Я был рядом и, не долго думая, прыгнул за ним в холодную весеннюю воду. Паренька вытащил, все с ним в порядке, даже насморка не было, а сам, к вечеру в жесткой лихорадке свалился.

Кое-как меня дотянули до окраины Пятигорских владений, поселка Золотушка, и комбат, видя, что я могу копыта откинуть, передал меня на попечение местной знахарки, которая поручилась, что через неделю я смогу встать на ноги и вернусь в строй. Помнил я все это очень смутно, болезнь меня всерьез прихватила, и два дня проведенные в доме местной докторши, как-то выпали из памяти. Так, какие-то обрывки событий, плач ребенка, горькое питье и постоянные спиртовые растирки. Сегодня с утра, я почувствовал себя гораздо лучше, пошел на поправку, и как итог, смог выручить мою исцелительницу из беды.

Знахарка закончила процедуры, и сам не заметил, как в который уже раз за последние трое суток, я провалился в сон. Проснулся к вечеру, и снова от стука в дверь, но теперь не грубого, а осторожного и аккуратного. Снова в моих руках оказался верный пистолет, но Елена, посмотревшая во двор через небольшую отдушину над дверью, успокоила меня:

– Это староста наш местный пришел, дядька Трофим, а с ним военный какой-то.

– Отворяй, – велел я и, спрятав ствол под подушку, натянул на себя выстиранный хозяйкой камок, и вышел к гостям, которых Елена уже усаживала за стол.

– Вечер добрый, господин сержант, – чуть привстав, поприветствовал меня староста, худой как жердь дядька лет под пятьдесят.

– Здорово, гвардия, – на столе появилась бутылка водки с изображением кедра на этикетке.

Конечно же, это был командир территориального взвода, усатый и дородный мужик, на котором мешком висел новенький камуфляж, а на погончиках сияла золотом одна поперечная полоска, что значит, передо мной находится старшина. По виду, нормальный и справный хозяйственник из станицы, может быть, бывший участковый, отправленный в командировку. К таким людям, я всегда уважение испытывал, так как очень уж они мне нашего старосту деревенского, Никиту Демидова, напоминали, такие же основательные, хозяйственные, расчетливые и в меру прижимистые.