Солдат императора

Адам Райсснер неотлучно находился при Фрундсберге. Ночной марш, взрыв стен, мучительное продирание через кустарник – все это он воспринял стоически, хотя было очень страшно. Кто знает, может быть, там, в поле, их уже поджидают швейцарские пики? Тогда можно было быстро сворачиваться и уходить. Вот так: не построившись, в полном беспорядке на райслауферов не полезешь – глупость, причем самоубийственная.

https://storage.piter.com/upload/new_folder/978544611951/19_Bitva_pri_Pavii_panorama.jpeg

Битва при Павии, панорама. Йоахим Паттинир, ок. 1530 года

Обошлось. Грохот и звон сшибавшейся кавалерии на левом фланге, дружные залпы мушкетеров и пушечных батарей говорили всем, кто умел слушать, что поле пока свободно.

Пехота выбралась из-за живой изгороди, и полки начали строиться, приводя в порядок линии. Сердце Адама затрепетало, когда он обозрел поле. Подобной мощи он никогда не видел, да что там! Без преувеличения, никто не видел! Со времен Александра Великого и древних кесарей в бой не выходило столько прекрасной пехоты.

Одно дело видеть армию на походе. Огромная вереница: полки, отряды, обозы, пушки. Много миль занимает эта змея. Но войско в поле – это совсем другое дело.

Тем более что поход выдался тот еще. Холодно, голодно, без жалованья… Каждую секунду солдаты были готовы поднять бунт, так что только непререкаемый авторитет Фрундсберга удерживал их в узде. Но теперь все по-другому. Если уж ландскнехты вышли на битву, ничто их не остановит, кроме смерти.

Адам видел, как три германских полка двигаются вперед, и он вместе с ними. Как испанская пехота уходит правее вслед кавалерии, что всей массой двинулась в сторону французского лагеря. Он слышал, как встретила кавалеров орудийная пальба, как в дыму сошлись массы французских и имперских эскадронов. Что там творилось!

Но это их непосредственно не касалось. Навстречу шли швейцарцы! Вот сейчас они сойдутся! С Бикокка райслауферы накопили такой счет ландскнехтам, что и подумать страшно. После битвы они насочиняли песен и анекдотов про то, как те зарылись в землю, подобно кротам, вместо того чтобы выйти в поле. Опозорили свою честь кригскнехтов, и все такое в том же духе. Немудреные вирши легко объясняли поражение и обещали, что сделают швейцарцы при следующей встрече. Он запомнил окончание одной из песенок примерно так:

Я буду срать тебе на нос,
Чтоб стекало дерьмо по усам.
Я буду мочиться на бороду,
Пока не усрешься ты сам!

Незатейливо, правда? Вряд ли это дословно, но смысл и рифмы точные. Чего еще ждать от солдатни: «усам-сам» и «дерьмо-говно-мочиться». Но расстроились парни по-настоящему. И обиду затаили лютую. Ну что же? Теперь у них все шансы исправить ошибки прошлого и исполнить обещание насчет «срать-мочиться», ведь Фрундсберг наконец вывел кригскнехтов в чисто поле, как велит древняя честь солдатская.

Адам вспоминал ночь перед боем, что провел он в компании Конрада Бемельберга, который теперь оберст, подумать только, Курта Вассера, рядового алебардиста-ветерана Ральфа Краузе и Пауля Гульди. Они мерзли возле потушенной ради скрытности жаровни, стучали зубами и в сотый раз проверяли оружие.

– Засиделся ты, Райсснер, в секретаришках у Георга нашего дорогого, – сказал тогда Конрад, – давай уже к нам! С твоей башкой дорога тебе прямо в оберсты. Оберст Райсснер, каково звучит! Тебя сам император знать будет.

– Император меня и так знает, – ответил он, – а командовать – не мое это. В строю я с вами. А командир какой из меня? Я же так – студент недоучившийся. Студентом и остался. Вот Гульди у нас – другое дело.

– Я тоже студент, и тоже недоучка, какое совпадение.

– Во набежало, так и прут в армию, так и лезут, – криво усмехнулся Курт, поправляя точильным камнем лезвие кинжала, – скоро не продохнуть будет от ученых.

– Толку мало от ученых! – убежденно отозвался Ральф. – А зато какие парни получились, как в солдаты пошли. И не вспомнишь, что Гульди всего три года назад был сопляк сопляком. Я уж про Адама молчу. Его-то мы поболе знаем. Золотой парень сделался. Золотой… Слушай, а вы с Гульди не родственники?[66] Бу-го-га!!!

– Га-га-га, – дружно заржали все.

– Еще бы жалованье выплатили. Наконец. А то тоскливо.

Часа три назад сидели и мирно болтали. Н-да. А кажется, что год прошел. Вот летит время на войне?! А сейчас «золотой» Адам, временно забыв о невыплаченном жалованье, смотрел, как перед строем скачет Фрундсберг, а за ним следуют знаменосцы с большим имперским стягом и его личным штандартом.

Георг несся перед замершими баталиями, воздев вороненую рукавицу. Его прекрасный серый конь с роскошной сбруей, словно специально подобранный в тон высеребренным полосам на латах оберста, нервно закидывал голову, словно ждал нехорошего.

А чего хорошего?