Солдат великой войны

Речные гвардейцы, побрившись и помывшись, стояли у леерного ограждения, не отрывая взглядов от берега, их лица раскраснелись от ветра и солнца. Только обогнув мыс Гаргано, они унюхали запах, скорее моря, чем земли: густую смесь соли, йода и моллюсков, разлагающихся на солнце. Бриндизи располагался на стыке Адриатического и Средиземного морей, где никогда не стихали ни ветер, ни волны.

— Ах! Мы неплохо выглядим, верно? — воскликнул Фабио, молодой солдат, писаный красавчик. Он всем нравился, в его присутствии все улыбались. Он мог похвастаться тысячей друзей и тысячей женщин, он всегда был счастлив, но боялся оставаться в одиночестве.

— Это ты к чему? — спросил Гварилья, лысеющий и бесформенный. С правой стороны зубы были короче, чем с левой, а нос напоминал Африканский Рог. Фабио работал официантом в модном кафе неподалеку от шорной мастерской Гварильи, но до армии они никогда не встречались.

— Это ты к чему? — повторил Гварилья.

— Что?

— Что ты сейчас сказал.

— Что я сказал?

— Ты сказал: «Ах! Мы неплохо выглядим, верно?»

Фабио заморгал.

— Я просто гадал, есть ли женщины в Бриндизи.

— В большом городе не может не быть женщин, — вставил Алессандро.

— Я имею в виду, женщины, — пояснил Фабио. — Я пойду в кафе. Я знаю, какие женщины приходят туда, чтобы их увели, и я никогда не выглядел лучше, чем сейчас. Через полчаса я буду в постели с женщиной, у которой грудь размером не уступит Маттерхорну.

Они в изумлении уставились на него.

— Что с тобой, Фабио?

— Со мной? Я в полном порядке. На мне белый пиджак и начищенные туфли. Я коплю деньги на автомобиль. Что с тобой, Гварилья? Ты сидишь в грязном фартуке, втыкаешь толстые иголки в куски кожи. Иногда четыре или пять женщин за один день хотят переспать со мной. А ты, ты счастлив, если лошадь пернет тебе в лицо.

— Но, Фабио, ты же просто перо, — заметил Гварилья.

— Я перо?

— Страусиное перо. Мужчина не должен быть страусиным пером.

Фабио пригладил волосы и одернул гимнастерку.

— Ты просто завидуешь, Гварилья. Ты на десять лет старше меня, а я переспал с тысячью четыреста шестнадцатью женщинами. А со сколькими спал ты?

— Ты что, считаешь? — удивился Алессандро.

— Записываю в книжку. Так со сколькими, Гварилья?

— Только с одной, моей женой.

— Тогда мне не о чем с тобой разговаривать, Гварилья! — торжествующе воскликнул Фабио.

— Она меня любит, — сообщил Гварилья волнам.

После того как скотовоз пришвартовался к длинному пирсу военной базы, неподалеку от красных флагов, речные гвардейцы сошли на берег и по каменистому холму поднялись к навесу, под которым на столбах висели гамаки. Когда они ели, Фабио пустил слух, что их на несколько дней отпустят в город. Даже сам в это верил, пока им не сказали, что для разминки они могут побегать вверх-вниз по склону, но уплывут к вечеру, когда прибудет полковник.

Алессандро вызвали в угол навеса, где обосновались офицеры.

— Алессандро, пойдешь к полковнику и доложишь о нашем прибытии. Говоришь ты хорошо, и я уверен, что произведешь на него должное впечатление, — услышал он от лейтенанта.

— Необходимо произвести, — добавил младший лейтенант. — Для нас большая честь служить под командованием полковника. Я думаю, тебе следует знать, почему мы посылаем тебя, и я готов быть откровенным.

— Я готов быть Алессандро, и уже знаю.

— Знаешь?

— Вы хотите, чтобы я сыграл роль громоотвода.

— Только потому, что ты достаточно умен, чтобы знать, как это делается.

— А вы — нет.

— Если пойдет кто-то из нас, он отнесется к нам, как к капралам. Если мы отправим тебя и он увидит нас рядом с нашими солдатами, возможно, отнесется как к майорам. В конце концов, он привык иметь дело с майорами. Скажешь ему, что мы здесь и готовы. Он в отеле «Монополь». Естественно, мы не знаем его фамилии, но сколько полковников могут остановиться в одном маленьком отеле?

— И что я скажу насчет того, кто мы?

— Просто мы.

— Но кто мы?

— Мы сами не знаем, Алессандро, а если бы и знали, ты же понимаешь, что не имели права сказать тебе.

— Я не могу сказать, что мы — речная гвардия?

— Нет. Я думаю, он знает, кто мы, хотя даже мы сами этого не знаем.

— А если не знает?

— Вот почему мы и выбрали тебя, Dottore[49].

Выйдя за территорию базы, Алессандро оказался среди скотобоен и кладбищ, за которыми скрылся Бриндизи. Добравшись до самого города и прежде чем пойти к отелю «Монополь», он купил килограмм прошутто, попросив разделить на три части, одну для Гварильи и две — для себя.

В отеле «Метрополь», который находился напротив отеля «Монополь», портье сказал Алессандро, что полковник занимает номер сорок три на четвертом этаже.

Алессандро поднялся на четвертый этаж, остановился у окна, посмотрел на город и море. Постоял на истертом персидском ковре, лежащем на лестничной площадке, впитывая в себя яркие цвета. Как и всегда, в самые жаркие часы город отдыхал, тишину нарушало лишь гудение двигателей да паровые свистки, доносившиеся из порта. По правую руку он видел не боевые корабли, а бесчисленные крыши, пальмы, вспаханные поля на полуострове, вдающемся в бурлящее море. Алессандро прислушался к сухому посвисту ветра.