Солдат великой войны

— Господин полковник? Не будем? — переспросил солдат в очках, выглядевший как кукла, но при этом один из лучших стрелков в Европе благодаря отличной винтовке, крепким нервам и прошлому на гражданке: он вырос в семье оружейных дел мастера и с детства приобщился к стрелковому оружию.

— Тебе нравятся пешие прогулки, так? — спросил полковник.

— Я их просто обожаю, господин полковник, — ответил солдат-кукла.

Они составили винтовки в пирамиды, положили на землю вещмешки, улеглись сами. Несколько секунд Алессандро смотрел на звезды. Теперь они не покачивались и за ними не приходилось следить глазами, как на корабле, зато видимость ограничивали темные стены. Он не думал, что его мать бродит сейчас среди звезд, но их незыблемость, недоступность и непостижимость навели его на мысль, что он, возможно, не прав.

* * *

Они оставались в тюрьме несколько недель. Каждый получил камеру, где держал снаряжение, которое инспектировалось дважды в день, чтобы убедиться, что речной гвардеец в любой момент готов к выходу на задание: сухой паек, патроны и вода уложены в рюкзак, висевший на двери камеры. В дневные часы никто не подходил к окнам.

Порядок отличался от заведенного в Мерстре разве что тишиной. Они занимались боевой подготовкой, отмеряли круги по внутреннему двору, чистили оружие и маршировали в полной тишине. Команды отдавались шепотом. Как и в Местре, ели они мало. До того, как взойдет луна, и после того, как она зайдет, им разрешалось ходить купаться в полосе прибоя за тюрьмой — группами по пять человек. Они спускались вниз по веревке с крепостной стены и бросались в волны. Тут и обнаруживалось, какими сильными они стали, как быстро могли плыть, не сбивая дыхания. И обратно по веревке они не взбирались, а буквально взлетали.

— Эти сукины дети, за которыми мы сюда приехали, наверняка уже наели огромные животы, — уверял Фабио. — Наверняка целыми днями жрут и пьют вино. Когда мы начнем гоняться за ними по холмам, в жару, с оружием и водой, кто, по-вашему, победит?

— Они, — отрезал солдат-кукла. — Спрячутся в кустах, а когда мы пойдем мимо, уложат выстрелами в спину.

— Нас сто пятьдесят, — напомнил Фабио.

— Не уложат, если мы будем там, где нет кустов и деревьев, — добавил Алессандро.

— А что мы будем есть?

— Не знаю, но, думаю, то же, что и всегда: финики, инжир, спагетти, вяленое мясо. Что, по-твоему, ждет нас там? — Он указал на горы, высившиеся над тюрьмой. — Рестораны?

Ночью Алессандро лежал в своей камере с распахнутой дверью, слушая море. Когда-то он жаждал того, что помнил, прилагал столько усилий, чтобы максимально точно вспомнить эпизоды прошлого, цвета, ощущения, меняющийся свет. Когда-то он думал, что все вернется на свои места, как только он покинет армию и доберется до дома, но теперь понял: можно выкупить сад, вырвать сорняки, обрезать фруктовые деревья, посадить овощи, вернуть на прежние места шезлонги, кошек, воду в фонтане, но это не будет прошлым. Оно ушло навсегда, воспоминания могут утешить только тех, кто не очень-то понимает, что он любил.

Глядя в закругленный потолок камеры. Алессандро решил, что выбросит все фотографии матери и отца, если по возвращении у него возникнет искушение положиться на память. Воскрешения не добиться планированием или мыслительными усилиями, и если прошлое может ожить, это должно стать полным сюрпризом, в сравнении с которым поблекнут образы и ритуалы памяти.

Мимо камеры прошел кто-то из лейтенантов.

— Вставай. Идем в горы.

* * *

После того как они выстроились во внутреннем дворе, из них случайным образом выбрали пять человек, которые должны были остаться в тюрьме, чтобы охранять пулеметы и другое тяжелое снаряжение. Полковник тоже остался, но лейтенанты получили от него точные и подробные инструкции. Они выходили из крепости пятерками, пересекали пустынную дорогу и начинали подъем. Местом сбора определили вершину, где предстояло разделиться на более мелкие группы. Часы показывали пять утра.

Дорогу они пересекли, никому не попавшись на глаза, хотя последним пришлось улечься в траву и дожидаться, пока проедет крестьянин на осле. Осел учуял их и заревел, за что ему врезали по бокам, словно он дурно себя вел. Как только дорога опустела, мужчины вскочили, подхватили винтовки и побежали к склону.

Он оказался настолько крутым, что им пришлось поддерживать друг друга. Трава скользила под ногами, они зарывались пальцами в землю, хватались за выпирающие камни, которые часто вываливались из земли и катились вниз, за пучки травы, напоминающие конские хвосты. Ругаясь и поскальзываясь, они добрались до скал, на которых ничего не росло, и продолжили подъем, уже не столь трудный, пока все не собрались на вершине, примерно в тысяче метров над уровнем моря.

Те, кто ждал отстающих, смотрели в сторону дома. В городке Сан-Вито-Ло-Капо не горело ни огонька, луны не было, лишь свет звезд помогал разглядеть границу воды и суши и само море. Иногда волны отражали свет яркого созвездия и отбрасывали его в сторону горы.