Солдаты

-- Дуралей ты, Семен. Хиба ты розумиешь, що в мэнэ тут,-- левая

широченная ладонь закрыла половину его груди, и сам Пинчук побледнел, как от

сердечного приступа.-- Две болезни я маю зараз.

Сенька забежал сзади и, подпрыгнув, присел на повозке. Слова Петра не

давали ему покоя. Об одной "болезни" Пинчука он догадывался. Узнал о ней

только сегодня утром. Проснувшись под повозкой, он увидел Пинчука сидящим на

дышле. Петр склонился над чем-то и тихо, чуть внятно бормотал:

-- Вот ведь... растет... Тэж, мабуть, дивчина будэ... Як воны там?..

Сенька на цыпочках подкрался к старшине и заглянул через его плечо. В

руках Пинчука лежала крохотная фотография, с которой смотрело курносое,

смеющееся личико ребенка.

-- Дочь, что ли? -- некстати прогремел Сенькин голос.

Пинчук быстро убрал фотографию, кинул на Ванина сердитый взгляд и

отошел прочь, оставив Сенькин вопрос без ответа. Ванин недоуменно смотрел

ему вслед. Не могла понять отчаянная его головушка, что своим появлением он

смутил немолодого солдата. С того времени, вплоть вот до этого часа, Пинчук

ни с кем не разговаривал. А теперь назвал еще какую-то вторую свою болезнь.

-- Что с вами, товарищ гвардии старшина? -- спросил Сенька по всем

законам воинской вежливости; когда ему надо было что-нибудь выспросить у

Пинчука, он строго придерживался правил армейской субординации, отлично

понимая, что Петра можно взять не иначе, как почтительностью.

Но и такое обращение сегодня но помогло. Пинчук молчал.

Далекий и величавый Днепр манил, притягивая к себе, и поиска неудержимо

рвались к нему. Злой, стремительной ночной атакой пехотинцев вместе с

танкистами и артиллеристами немцы были сбиты с высот западнее Мерефы, и

дивизия двинулась на юго-запад, и сторону Краснограда. Немцы отступали столь

поспешно, что бросали свою технику и вооружение на поле, в населенных

пунктах и по всем дорогам. Неоглядная степная ширь была завалена вражеской

боевой техникой. Немало было брошено гитлеровцами и автомашин. Наши шоферы

без особых трудов осваивали немецкие автомобили. Глядишь -- подойдет боец,

откроет капот, что-то подвернет в моторе, где-то постучит ключом, продует

какую-то трубку, оботрет ветошью руки, в кабину -- и пошел. Газует вовсю!

Не смог удержаться от искушения и Сенька Ванин. К удивлению

разведчиков, он проявил себя незаурядным автомобилистом. Среди брошенных

машин он подобрал для своей роты грузовик "оппель-блитц", где-то с помощью

Пинчука раздобыл канистру с бензином и, лихо подкатив к Марченко, стал

докладывать ему, что это самая лучшая марка немецких грузовиков. Лейтенант

похвалил Ванина.

Сенька ликовал:

-- Садись, Акимка! Прокачу, как на масленицу. Только ты, на всякий

случай, завещание пиши...

Быстро погрузили ротное имущество. Разведчики устроились в кузове,

конечно, без старшины, повозочного и повара -- те хлопотали у своих подвод.

Пинчук выдал солдатам на дорогу несколько буханок хлеба, консервов и

арбузов.

-- Добри кавуны! -- сказал он. -- Кушайте на здоровье.

Вскоре Забаров получил маршрут, сел в кабину рядом с Ваниным, и машина

тронулась. Марченко выехал еще раньше с группой офицеров штаба дивизии.

Разведчики, сидевшие в кузове, гаркнули:

Ой ты, Галю,

Галю молодая.

Пидманулы Галю,

Забрали з собой.

-- Ожили, черти! -- с гордостью проговорил Сенька.

Он выехал на хорошую дорогу, обгоняя бесконечную и ненавистную для всех

фронтовых шоферов вереницу повозок.

-- И откуда их столько берется? -- сердился Ванин на безмятежных

усачей-повозочных, размахивающих кнутами. -- Обозу в каждом полку на целую

армию хватило б, все дороги забиты... Танкистам только мешают, путаются под

ногами... Эй ты, дядя, чего рот разинул! -- прикрикнул Сенька на

зазевавшегося ездового.-- О бабке своей размечтался!

-- Губы утри!.. Молоко на них, -- огрызнулся повозочный.

Ванину наконец удалось обогнать все обозы, и он вольготно вздохнул.

Задохнувшиеся было в пыли разведчики теперь снова запели. С ревом, с шумом,

с ветерком "оппель-блитц" влетел в какое-то крупное село. На повороте, у

регулировочного пункта, Сенька резко затормозил.

-- Эй, хорошая! На Красноград эта дорога? -- высунулся Ванин, улыбаясь

синеглазой и светловолосой девушке-регулировщице.

-- Эта, эта! -- ответила она звонким и чистым голосом.

Побледнев, Аким метнулся к борту кузова.

-- Наташа! -- крикнул он, перегибаясь через борт.

-- Аким!..

-- Сенька, остановись! -- закричал Аким.

Но Ванин не слышал его и гнал машину дальше. Аким беспомощно смотрел на

бежавшую Наташу. Наконец он догадался и яростно забарабанил по крыше кабины.

Сенька нажал на тормоза. Аким выскочил из кузова и помчался назад к

регулировочному пункту. Наташа бежала навстречу. Светлые волосы ее

растрепались, а лицо было алее флажков, которые пылали в ее руках.

-- Родной мой!..

Она прижалась к его груди и долго не могла отдышаться.

-- Наташа!

-- Ну вот!.. Ну вот!.. -- твердила она. Обхватив тонкую шею друга,