Солдаты

Наташа целовала его, не стыдясь проходивших и проезжавших мимо бойцов. --

Милый ты мой!..

А он, высокий и неловкий, неуклюже обнимал ее, твердя что-то совсем

бессмысленное.

Из одного дома выскочила чернокудрая и черноглазая девушка в

застиранной белой гимнастерке, смешливо взвизгнула:

-- Наташка, кто это? Ой!..

Наташа продолжала обнимать и целовать вконец растерявшегося Акима.

-- Тонечка, миленькая!.. Постой за меня. Я скоро вернусь! -- она

оторвалась от Акима и передала флажки подруге.

-- Хорошо, Наташа. Постою уж!.. А ты не спеши, -- и, посмотрев еще раз

на неуклюжую фигуру Акима, черноглазая пошла к регулировочному пункту.

Аким молча смотрел на Наташу, не выпуская ее рук.

-- Ну?.. -- наконец пробормотал он.

-- Ну вот! -- она большими сияющими глазами смотрела в его худое лицо и

тоже не знала, что говорить.

Молча подошли к дому, присели на бревне. И все смотрели и смотрели друг

на друга. Она смеялась и плакала одновременно, держа в своей руке его

горячую руку.

-- Как же это все?.. Наташа!..-- спросил наконец Аким.

-- Видишь, как... -- ее улыбающиеся, сияющие безмерным счастьем глаза

наполнились слезами. Часто мигая длинными темными ресницами и улыбаясь, она

пояснила: -- Я была в партизанском отряде медицинской сестрой. Пригодились

мне те курсы, помнишь?.. Ну вот. Потом часть отряда перебросили через линию

фронта. И меня в том числе. Нас отправили в армию. Я стала регулировщицей.

Вот и все...

-- Но почему же ты не написала мне?..

-- Как я могла писать тебе оттуда? А здесь... ты ведь не оставил мне

своего адреса.

-- Верно, Наташа. Как это я не догадался.

Наташа не отрывала своего взгляда от Акима. Она почувствовала

необычайный прилив любви к этому сдержанному и с виду очень неказистому

человеку. Ей казалось, что только она одна по-настоящему понимала Акима, и

ей хотелось, чтобы и другие понимали его так же хорошо и так же любили, как

любит она.

К ним на машине подъехали разведчики. Сенька с великим любопытством

высунулся из кабины, а Забаров подошел к Акиму и Наташе. Из кузова смотрели

на Наташу десятки озорных, завидущих глаз.

-- Знакомьтесь, товарищ лейтенант. Встретил вот... Моя... -- Аким густо

покраснел. Но ему пришла на помощь Наташа.

-- Наташа, -- сказала она просто.

-- Федор, -- назвался Забаров. -- Земляки, что ли, с нашим Акимом?

-- Да, земляки. И большие друзья! -- ответила она так же просто, смело

и естественно.

-- Сестрой была в партизанском отряде, -- ни с того ни с сего, как

показалось девушке, сказал Аким. Она подняла на него свои большие

темно-синие глаза.

-- Вот уже и рассказал все...

-- Добро. Пойдемте к нам? У нас нет санинструк тора, -- предложил

Забаров.

Наташа смутилась.

-- Меня, наверное, не отпустят...

-- А мы сделаем так, чтобы вас отпустили.

Наташа посмотрела на Акима, и ей показалось, что он немного растерялся.

Наташа насторожилась, улыбка сошла с ее лица.

-- Я еще подумаю, товарищ лейтенант, -- сказала она, потупившись.

-- Что ж, подумайте. А ты, Аким, оставайся. К утру догонишь на

попутных. Тут недалеко, -- и, быстро распрощавшись с Наташей и Акимом,

Забаров пошел к машине.

Наташа сразу же потянула Акима в хату. В сенях она поднялась на носки,

притянула к себе его голову и крепко поцеловала.

В комнате никого не было.

-- Вот мы и встретились!..

-- Встретились!.. Я тебя очень и очень люблю, Аким!..

-- И я тоже, Наташа!.. -- Он вдруг вспомнил, что вот так, прямо, они

еще ни разу не объяснялись друг с другом.

-- Мы теперь никогда-никогда не расстанемся! -- говорила она,

прижимаясь к нему.

-- Разумеется... -- неуверенно подтвердил он.

Она пристально посмотрела на него.

-- Почему ты не хочешь, чтобы я была в вашей роте? -- губы ее дрогнули.

-- Почему?

-- Этого не следует делать, Наташа!

-- Почему? Мы были бы вместе...

-- Мы не будем вполне счастливы, когда другие...

Наташа задумалась.

-- Ну, как хочешь... -- голос ее оборвался, она уткнулась головой в его

грудь и разрыдалась. -- Ты... ты прав, Аким, прав... -- говорила она,

всхлипывая и пряча от него свое заплаканное лицо.

Он отрывал ее голову от своей груди, стараясь заглянуть ей в лицо и

утереть слезы. Неловко обнимая ее, сбивчиво говорил:

-- В общем... собственно... я не против... Ты же знаешь, как я рад!..

Если хочешь, я сам похлопочу...

-- Хочу! Хочу!.. И никуда от тебя не уйду! -- вдруг с отчаянной

решимостью заговорила Наташа.-- Никуда!.. Никуда!..

Он молчал и дрожащей, грубой своей рукой гладил ее по спине, неловкий и

беспомощный.

-- А я знала, что мы встретимся, -- немного успокоившись, сказала

Наташа. -- Только не думала, что так быстро.

-- Я тоже думал о тебе, Наташа. Даже стихи писал...

Он вынул из сумки свой дневник. Потом подумал и снова спрятал его:

"Только встретились и уже за стихи. Какая сентиментальность!..".

-- Почему же ты не читаешь?

-- Потом, Наташа, потом...

Наташа не возражала. В самом деле: стихи можно и потом.

-- Какой же ты у меня... хороший! -- воскликнула она и прижалась своей

пылающей щекой к его жесткому, небритому подбородку.