Солдаты

Знала бы об этом Наташа, она бы на него и смотреть перестала. Девушки не

любят слабонервных нюнь... Им настоящие парни больше нравятся, вроде вот

меня. А что толку от тебя, Аким? Вот раскусит хорошенько Наташа, сразу...

Сенька не договорил. Худое лицо Ерофеенко покрылось багровыми пятнами.

-- Ты!.. Когда ты перестанешь... -- захрипел он, весь содрогаясь. --

Если ни черта не понимаешь, так учись! Заладил одно и то же! Глупо все,

неумно!.. -- губы Акима тряслись. -- Дальше своего носа ничего видеть не

хочешь!.. Парторг, видимо, совершенно напрасно хорошие слова на тебя

тратит!.. И вообще мне надоели твои остроты, Ванин! Поищи для них

кого-нибудь другого!.. А я больше не хочу ни говорить с тобой, ни слушать

твоих неумных шуток!..

Сенька опешил и не знал, как защищаться.

-- Ты, ты... Аким! Что взорвался-то?.. -- наконец пробормотал он,

пытаясь все обратить в шутку. -- Или тебя собака бешеная...

-- Что мне с тобой говорить? -- все еще взволнованный, но уже более

спокойно продолжал Аким. -- Тебе кажется -- только ты один по-настоящему

воюешь, а другие -- так себе!.. Впрочем -- довольно!.. И прошу тебя об одном

-- не подходи больше ко мне!..

Сенька остолбенел: этого он мог ожидать от кого угодно, но только не от

Акима!.. Растерянный и жалкий, Сенька пытался оправдываться, но Аким уже не

слушал его. Он вскочил из-за стола и, ссутулившись, метнулся прочь.

Округлившимися глазами Ванин смотрел ему вслед, мигая светлыми, опаленными

ресницами. Казалось, он готов был зареветь.

Аким выскочил в огород. С размаху сел на кучу обмолоченной соломы.

Раздувая ноздри, втягивал в себя знакомый с детства горячий, душный запах

полыни и сухой березки. Мальчонкой он любил зарываться в соломе, проделывать

в ней норы, устраивать с товарищами кучу-малу, прыгать с высоких копен. В

этих ребячьих играх всегда принимала участие и Наташа. Она больше находилась

среди ребят, а не с девочками: за это подруги сердились на нее.

Запах полыни, мысли о Наташе успокоили Акима, но тут же в сердце

возникла безотчетная тревога. Не оттого ли, что лейтенант зашел к Наташе?

Аким задумался. Ревность?..

Аким лег на солому, стал задумчиво смотреть на небо, редкими белесыми

облаками сбегающее за синеющий горизонт.

"А этот... ну чего ему от меня нужно? -- подумал Аким, вспомнив Сеньку.

-- Пристал и пристал!.."

Когда офицер вошел в хату, Наташа быстро одернула на себе гимнастерку,

отбросила на спину густые светлые кудри и, смущаясь, доложила:

-- Товарищ лейтенант, санинструктор Голубева! Занимаюсь перевязкой

раненых!

-- Вольно! -- шутливо-громко скомандовал Марченко. -- Почему не

представились раньше? -- изогнув брови, с напускной строгостью спросил он.

-- Простите, товарищ лейтенант. Но вас не было.

-- Ладно. Пустяки это, -- уже серьезно заговорил он. -- Как устроились?

-- Спасибо. Очень даже хорошо.

-- Так быстро и уже хорошо? -- удивился Марченко, не спуская с

разрумянившегося лица Наташи своих цепких глаз.

-- У вас чудесные ребята. Это они мне все устроили.

-- Ребята, конечно, молодцы. А командир? -- он засмеялся одними

глазами.

-- Каков командир -- таковы и его подчиненные. Так ведь говорят,

товарищ лейтенант? -- нашлась она и тоже засмеялись. На ее щеках и полном

подбородке горели алые ямочки.

-- Вы, кажется, знаете нашего Ерофеенко? Он говорил мне о вас.

-- Да, он мой друг.

-- Вот как? Даже друг.

-- Друг, -- подтвердила она с гордостью и даже, как показалось

лейтенанту, с некоторым вызовом.

-- Так вы спешите с ним увидеться. Через два часа рота уходит на

серьезное задание.

Марченко заметил, как девушка сразу немного побледнела.

-- Не волнуйтесь, -- успокоил он ее. -- Все будет и порядке. Аким

вернется. Мы ведь разведчики, и такие разлуки будут у вас часто. -- Марченко

ласково глядел на девушку. Ему очень хотелось ей понравиться. -- Не

бойтесь... Наташа!

Она с благодарностью посмотрела на его худое красивое лицо. Потом вышла

вслед за командиром роты во двор. Поискала глазами Акима среди

расположившихся на бревнах и чистивших автоматы разведчиков и не нашла его.

Лачуга, коловший дрова, указал ей на огород.

Аким лежал на соломе, заложив руки за голову, и задумчиво глядел на

небо. Услышав скрип калитки и увидев в ней Наташу, он стремительно вскочил

на ноги, стряхивая с себя прицепившиеся соломинки.

-- Наташа! Здравствуй, родная моя!..

-- Здравствуй, Аким!..

Ерофеенко обнял ее и тихо, как ребенка, поцеловал. На ее тонкой,

почему-то не тронутой загаром шее, как в ту памятную ночь их первой встречи,

билась крохотная жилка. Светлые волосы наполнились воздухом и пылали.

-- Ну... желаю тебе счастья, Аким!.. Ведь ты тоже идешь?

-- Конечно!

-- А меня не возьмете?

-- Нет, Наташа, лейтенант не разрешит...

-- Ты... побереги себя, Аким!.. Прошу тебя!..

Он улыбнулся.

-- Да разве мы впервые уходим на такое? Не беспокойся, Наташа, все

будет в порядке!

-- Ну, я жду тебя, родной!

Они вышли во двор.

Там их встретил Ванин, очевидно давно ожидавший Ерофеенко.