Солёный ветер (СИ)

— Обязательно, — обещает он, наклоняя голову в сторону — так, словно собирается её поцеловать. — У меня тоже есть для тебя приказ.

— Какой?

— Инён, — выдыхает он в самые её губы, — влюбись в меня.

Комментарий к Chapter 11

Вот как-то так, ребята :3

Я так понимаю, многие заметили, что главы не было слишком долго, и я честно не знаю, в чем была причина: в отсутствии времени, вдохновения, сил или в нехватке нужных слов. И за это я прошу прощения

Sorry-sorry~~

Зато глава вышла в два раза больше, чем все предыдущие. Надеюсь, хотя бы таким образом вас порадую, несмотря на то, что она является всего лишь переходной

И, конечно, еще я хочу сказать thank-thank всем тем, кто давал мне знать - и в комментариях, и в лс, - что ждет продолжение. Вот честно - именно ваши слова заставляли меня вставать и что-то делать :D

========== Chapter 12 ==========

У Чонгука губы сладкие — явно от выпитого и всё ещё удивительно не выветрившегося шампанского, зато на языке — привкус горького табака. Инён совсем не нравится, что он сигаретами упорно губит собственное здоровье, явно об этом даже не задумываясь, но одновременно с тем не считает уместным делать ему замечания. А ещё ей, на самом деле, очень нравится этот контраст сладости и горечи — он словно бы отображает самого Чонгука со всеми его плюсами и минусами, со всей его наигранностью и неожиданной для молодого совсем парня серьёзностью.

Её голове очень комфортно покоиться на его плече, а ему — Инён уверена — весьма комфортно чувствовать её вес на своей руке. Чонгук сжимает в пальцах её подбородок, заставляет запрокинуть голову сильнее, целует всё жарче и глубже, совершенно не стесняясь сталкиваться с её языком и оттягивать её губы. Инён чувствует, как вторая его рука ложится на её живот, оглаживает мягкую кожу, пуская по всему телу микроразряды тока, и в ответ зарывается тонкими пальцами в волосы на его затылке, пока другая ладонь скользит по обнажённой груди парня. Инён и сама затрудняется ответить, как же так вышло, что ещё несколько долгих минут назад они стояли на самом краю обрыва, вспоминая прошлое и — что особенно странно — будто бы решали будущее, а теперь нежатся в широкой кровати, находясь в состоянии приятного томления после очередного взрыва чувств. У Инён в голове всё ещё стоит голос Чонгука, что со всей серьёзностью заявил неожиданно, что ей следовало бы в него влюбиться. Она тогда едва не призналась: «Но я ведь уже это сделала», а потом вдруг засмущалась ужасно, уткнулась носом в его грудь и лишь неясно покивала головой, словно бы говоря, что к сведению его слова она приняла.

Инён не помнит дословно всё то, что ранее приказывал ей Чонгук, когда они, будучи детьми, убегали на обрыв. Но там всегда было что-то вроде: «Играй только со мной», «Не жалуйся родителям», «Не разговаривай со своими одноклассниками», «Обедай в школе со мной» — одним словом, одна сплошная ерунда, подкинутая подсознанием избалованного мальчишки. Инён, откровенно говоря, только сейчас, с высоты прожитых лет, понимает вдруг, что Чон Чонгук с раннего детства отличался страшной ревностью, и это заставляет её как-то по-особому глупо улыбаться. Ещё она помнит, как в день похорон её матери — в тот самый, когда отец принял решение увезти её из особняка семьи Чон — наследник схватил её, всю покрасневшую и без устали всхлипывающую, за руку и, не слушая никаких отговорок и внимания не обращая на протесты, утащил десятилетнюю Инён на самый обрыв, а потом, сжав её плечи в своих маленьких руках, приказал: «Никогда больше не плачь!»

И всё же все эти их игры были ранее совсем невинными, по-детски милыми, а теперь оставляли в душе огромный непонятный осадок из чувств и ощущений — даже в том случае, если пытаться воспринимать произошедшее лишь шуткой.

Чонгук отрывается от её губ, смазано целует в самый их уголок, смотрит пристально, едва не нависая над ней всей верхней частью тела. Инён глядит на него в ответ, видит, кажется, каждую морщинку, каждый самый маленький шрамик, каждую крошечную родинку и понимает, что готова, пожалуй, раствориться в этом парне полностью и без остатка, не боясь и не опасаясь.

— Хочешь секрет? — усмехается неожиданно Чонгук, чем вводит её в состояние ступора, а потом откидывается на подушки, притягивая Инён ещё ближе к себе.

— Ты правда это сделаешь? — выходит как-то тихо, и девушка заинтересованно поднимает голову, рассчитывая понять, услышал ли он её.

— Более чем, — кивает Чонгук, взгляда не отрывая от потолка. — Ты, кажется, хотела знать, что такое «Сапфир». Рассказать тебе?

Инён сглатывает, понимая, наконец, что парень имел в виду, говоря, что пути назад не будет. Его действительно нет — разве можно будет покончить со всем этим с чистой совестью, когда в голове её появится информация, что, кажется, предназначена не для каждого? Это странно, страшно и любопытно. А ещё Инён совсем не хочет, чтобы это всё заканчивалось, чем бы это «всё» ни было.