Солёный ветер (СИ)

— Мужика в кулаке держать надо, — смеётся снова Ёнджи, а потом протягивает руки, и Джисон с радостью пересаживается на новые коленки.

— А вы почему детей не заведёте? — спрашивает у неё Инён, вовсе не впервые замечая то, как Ёнджи тянется к ним, и как те тянутся к ней в ответ.

— Тэхён хочет, — пожимает она плечами, — но я не думаю, что готова. Дети — слишком большая ответственность, а с меня хватает пока и одного. Самого большого и самого неразумного.

— Дотянешь до того, что Тэхён презервативы начнёт прокалывать, — смеётся Риан, а вот Ёнджи резко становится серьёзной.

— Ты только при нём такого не скажи, — просит она, — а то ещё сочтёт за отличную идею.

В гостиной повисает тишина, но первой, что удивительно, не сдерживается Инён, не сумев подавить смешок, за ней следует Риан, а потом и сама Ёнджи. Ей с этими девушками по-настоящему комфортно — куда более уютно, чем с любыми другими подругами прежде.

Но куда больше радости и глупого счастья ей всё же доставляет возможность видеть Чонгука дома, ощущать его крупные ладони на своей талии, тёплые губы на виске и чувствовать неожиданный запах соли, исходящий от его кожи. Чонгук отчего-то пахнет так, как пахнет солёный ветер, столь ею любимый, но Инён это больше не пугает — она, на самом деле, только и ищет возможности и удачного случая для того, чтобы признаться, что, кажется, влюблена в него настолько, что ни один его секрет не заставит её передумать.

— Прости, — шепчет Чонгук, забираясь под её футболку, пока короткими поцелуями осыпает дорожку от виска до самой шеи, — я должен закончить со всем этим.

— Всё в порядке, — кивает Инён в ответ, хотя ей очень не хочется отпускать его от себя. — Просто покончи с этим поскорее.

Она знает, что его в кабинете дожидаются Чон Хосок и Мин Юнги, отправленные туда едва ли не пинком младшего товарища, которому явно осточертели их подтрунивая над собственной любвеобильностью. И хотя Инён прекрасно понимала их, сама забавляясь над тем, сколь для Чонгук желателен частый тактильный контакт, могла лишь прятать заалевшие щёки в груди парня, понимая, что и для неё самой он стал жизненно необходим. Однако глубокой уже ночью её дыхание обжигает сильный запах алкоголя и табака, стон, полный усталости, разбивается об её плечо, а крепкие руки оказываются на талии. Инён винить Чонгука не может, но почему-то очень хочет.

Утром она привычно уже не находит его рядом с собой, слышит только звук льющейся воды из ванной, едва находит силы подняться с кровати и бредёт в сторону гостевой комнаты, что изначально была отдана под её проживание, и уже там принимает душ и приходит в себя. А на кухне в очередной раз натыкается на сюрприз.

— О! — улыбается Хосок привычно широко и отлипает бёдрами от кухонного стола. — Уже не пугаешься? Прогресс!

Инён закатывает притворно глаза, скрестив на груди руки, и замирает под самой аркой, привалившись плечом к косяку. А ещё сдержать ответной улыбки не может.

— Я бы скорее напугалась, не окажись тебя тут, — дёргает она бровями, наблюдая за тем, как мужчина прячет в холодильнике пачку молока. — Только за прошедшую неделю я находила тебя здесь четыре раза, сегодня — пятый. Это не иначе как традиция.

Чон Хосок пожимает плечами, подходя ближе, и доверительное делится, слегка наклонившись вперёд:

— Ничего не могу поделать с тем, что в вашем холодильнике такое вкусное молоко.

Инён прыскает, давясь смешком, и тут же прикрывает тыльной стороной ладони нижнюю часть лица. У неё в голове набатом раздаётся: «в вашем холодильнике», и эхом расходится по сознанию: «вашем». А потому она смущается — горячо и сильно. Они с Чонгуком действительно удивительно близки для тех, кто встретился совсем недавно: они делят на двоих дом, завтраки, тихие разговоры по вечерам и совсем не тихие ласки, делят на двоих улыбки и редкие ссоры, всегда заканчивающиеся одинаково. С некоторых пор они делят даже комнату и кровать, а ещё один на двоих тюбик зубной пасты. Однако Инён всё равно неловко говорить не о «нём» и о «ней», а о «них», чего, в свою очередь, так настойчиво требует Чонгук.

И вот — даже Хосок отчего-то считает холодильник «их», приписывая в его владельцы и Инён.

— О чём задумалась? — улыбается он, вырывая девушку из пучины собственных мыслей, и она поднимает голову, переводя на него взгляд, а ещё улыбается, всячески стараясь отвести от себя все подозрения.

— Ни о чём конкретном, — врёт Инён, пожимая плечами, — думаю, просто не выспалась.

— Тогда отправляйся обратно в постель, — Хосок в очередной раз протягивает руку и ерошит её волосы, превращая чёлку в нечто неизведанные, — в конце концов, ты должна лучше следить за здоровьем. Мне не нужна болезненная невестка.

Девушка тут же вспыхивает пуще прежнего, ощущая, как огнём загораются даже кончики ушей, и кулаком врезается в плечо мужчины. Тот стонет притворно, приподнимает брови домиком и едва не оседает на пол, сильно переборщив со своими актёрскими способностями. А ещё перехватывает Инён за запястье и тянет за собой, проговаривая заплетающимся языком:

— Я не погибну один!