Солёный ветер (СИ)

— Вот объясни мне, это же как надо убиваться по девушке, чтобы подставляться под удары? Рассчитывал, что всю дурь из тебя выбьют? И не смотри на меня так, будто не понимаешь, о чём речь, — фыркает Риан, хмуря брови. — Я прекрасно знаю твои способности, поэтому не смей даже пытаться обмануть меня чем-то вроде «Наёмники Сыльмина хороши». В следующий раз, когда захочешь побыть грушей для битья, просто обратись ко мне. Представлю вместо тебя Джина, и живым ты не уйдёшь.

Чонгук усмехается шире, из-под опущенных ресниц глядя на сидящую перед ним Ким Риан. Она маленькая и обманчиво хрупкая, под одеждой скрывающая едва ли не сплошные мышцы, а ещё доказывающая целиком и полностью теорию о легендарной и потрясающей женской интуиции.

— Я правда не специально, — признаётся он под её скептичным взглядом. — Просто был настолько поглощён злостью, что не хотелось тратить её на то, чтобы отбиваться. Хотел, чтобы Сыльмину досталось всё.

— А в итоге всё досталось твоему лицу, — вздыхает Риан. — Осторожнее с этим, к тридцати годам ты рискуешь потерять звание красавчика.

— Переживу.

Девушка качает неодобрительно головой и продолжает колдовать над его лицом — правда, уже молча. Однако едва только он мысленно собирается поблагодарить её за это, как она выдыхает неожиданно:

— Слышал про правило семидесяти пяти и двадцати пяти процентов? — Чонгук хлопает глазами, совершенно не понимая, о чём речь, и Риан продолжает: — Не пойми меня неправильно, это не женская солидарность или что-то вроде того. Просто Джин — трепло. И рассказал мне о том, что ты считаешь, будто Инён совсем-совсем тебя не любит.

— Трепло, — на выдохе соглашается Чонгук. — Но нам обязательно говорить об этом, Риан?

— Конечно, обязательно. Потому что ты, мой дорогой, чертовски ошибаешься. Поверь моему чутью, Инён — не из тех девушек, которые будут находиться рядом с парнем, к которому ничего не чувствуют. Но отношения всегда делают двое. Просто всегда кто-то один любит больше, отсюда и взялись эти проценты — семьдесят пять и двадцать пять. Это правило, и ничего с этим не поделать.

— По-моему, это полная чушь.

— Я люблю Джина, но он меня — нет, — Чонгуку хочется рассмеяться от того, сколь серьёзно при этих словах выглядит лицо Риан, но он сдерживается. — Вернее, ему просто пришлось выдавить из себя эти «двадцать пять», чтобы отношения имели место быть. У Тэхёна и Ёнджи всё наоборот, они…

— Бред, — не сдерживается парень, подаваясь вперёд и усмехаясь прямо в лицо ошарашенной Риан. — Видишь ли в чём дело… Если твоя теория верна, то это Сокджин-хён любит тебя на «семьдесят пять». Потому что он действительно любит. Меня, конечно, не погладят по головке за то, что я сказал тебе это, но я всего лишь возвращаю должок, — хмыкает он. — Я верю в то, что если это любовь, то она равная. Пятьдесят на пятьдесят. Другое дело — то, насколько каждый из двоих готов показать свои чувства. Вот хён и демонстрирует их на «двадцать пять». И Ёнджи, с её максимально низким эмоциональным диапазоном, делает то же. Любовь на то и любовь, чтобы быть взаимной от начала и до конца. И вот ты вроде чертовски умная, Риан, — смеётся Чонгук над её удивлённым лицом и указательным пальцем тычет в лоб, — но становишься такой глупой, когда речь заходит о чувствах, что мне даже жаль Сокджин-хёна.

А потом, уже поздним вечером, лёжа в кровати и проигрывая в голове всё самим собою сказанное, слетевшее с языка не иначе как под воздействием всё ещё не выветрившегося алкоголя, Чонгук вдруг ловит себя на мысли, что и Инён могла лишь показывать себя на «двадцать пять». Она ведь сама говорила, что любить для неё — значит, заботиться. И если она заботились о нём, не значит ли, что любила? Он путается в собственных мыслях, катается по кровати, подобно подростку, зарывается лицом в подушку и едва не рычит от непонимания. Зато спустя ещё полчаса едва с этой же кровати не падает, на экране смартфона различая входящий вызов от «Плаксы».

Они договариваются о встрече в весьма памятном для них обоих месте. Инён не знает даже примерного адреса, однако отвечает резким отказом, едва он предлагает заехать за ней самостоятельно. Это больно бьёт по чему-то внутри, но Чонгук только проглатывает обиду и называет нужный километр, надеясь на то, что водитель такси поймёт всё верно, и девушке не придётся тащиться вдоль трассы, выискивая его на длинном по протяжённости пляже.

Со Инён появляется на месте позже его буквально на считанные минуты, кутается в громоздкое бежевое пальто и утопает в холодном песке коротенькими ботиночками. Чонгук невольно обращает внимание на её голые щиколотки, выглядывающие из-под укороченных джинсов, и недовольно поджимает губы. А потом ловит себя на мысли, что, кажется, заботится о ней даже по поводу такой ерунды. Значит, любит? Или любит, и поэтому заботится? Он путается в очередной раз, мотает головой, отгоняя посторонние и неуместные мысли, и сглатывает, едва Инён останавливается в полуметре от него.

— Привет, — выдыхает она вместе с облаком пара и вся как-то сжимается, становясь ещё меньше.