Солнечная ртуть

Одиночество — единственный существенный недостаток. Монотонное шествие дней порождало скуку, рассеять которую было некому. После инцидента с ягнёнком Эрид исчез. Несколько недель Агата надеялась, что они снова встретятся — при менее жестоких обстоятельствах. Но ничего подобного не произошло. Никто не напоминал ей о случившемся, а сама она об этом ни с кем не заговаривала. Фрейлины безучастно наблюдали, как девочка смотрит в сторону сада, будто чего-то ждёт, не то хорошего, не то плохого. Агате было всё равно, что Эрид не умел даже разговаривать, и уж тем более превращаться в нормального ребёнка. Но это было разумное существо, предназначенное ей. Они могли стать друзьями. Но шли недели, месяцы, а он не появлялся. Спустя год принцесса пришла к выводу, что дракон не хочет возвращаться по двум причинам. Во-первых, здесь его жестоко обидели, унизили на глазах всего двора. А во-вторых, она ему совсем не нужна, хоть и заступалась за него в тот день. В итоге девочка обиделась сама.

Она росла, изнывая от одиночества и скуки, находясь под неусыпным контролем и критикой своих воспитателей. Принцесса скрипела зубами и училась наукам и хорошему поведению. Научилась держать спину прямо и по нескольку часов неподвижно стоять за спинкой трона, пока мать принимала послов и разбирала жалобы. Давалось это с трудом, но как-то быстро. Менторы, не считая химика и математика, в один голос твердили, что наследница схватывает на лету. Постепенно Агата становилась смелее. Может быть, из неё мог вырасти совсем другой человек, однако одно событие перевернуло её мир. Тот самый Кобылий бунт, когда Нердал дотла спалил целый квартал. Девочка долго не могла оправиться от шока, ночные кошмары преследовали её каждую ночь. Зато, когда она пришла в себя, то уже не была тем робким и ранимым ребёнком, каким два года назад рыдала над ягнёнком. Принцесса поняла, что мир попросту устроен не так, как ей хотелось бы, а значит, надо подстраиваться. Но ещё лучше — переделывать его любыми средствами на свой вкус. Агата, как и раньше, оставалась общительной и смешливой, но уже меньше думала о других. Наследница становилась капризной и своевольной. Она смирно выслушивала все наставления, а потом шла и делала по-своему. Ей было плевать. Она хотела — а это главное. Перемены в девочке заметили сразу, в последние годы даже учёбой она стала пренебрегать, хотя тут большой проблемы не было: Агата и так усвоила огромное количество знаний, в том числе несколько языков и право. Но взбалмошное поведение в глазах матери сводило на нет все предыдущие достижения. Сиена выражала своё отношение спокойно, двумя-тремя холодными фразами, а от её взглядов хотелось удавиться. Девочка становилась нервной и не знала, чего хочет сама: то ли стать послушной куклой ради одобрения королевы, то ли делать всё ей на зло. Её разрывало на части, и это отражалось на поступках. В один и тот же день принцесса могла быть образцово послушным ребёнком и настоящей оторвой.

Прошло пять лет, прежде чем Эрид — пусть и не совсем добровольно — снова объявился при дворе. Столица готовилась к празднику и одиннадцатилетней Агате впервые предстоял торжественный полёт над городом. Уже тогда она не была в восторге от этой перспективы, но пока ещё не знала, насколько это будет жутко. Пока что интерес брал верх. Уже повзрослевшая, но по-прежнему ребёнок, принцесса гадала, насколько сильно изменился её дракон. Говорили, что он всё-таки научился обращаться в человека и освоил устную речь. А ведь его детство длилось не более девяти лет! По прошествии этого срока оборотни начинали стремительно взрослеть и к десяти годам их было уже не узнать. Про Эрида невзначай пошёл слух, будто он подвержен какому-то недугу. Драконы никогда не болели, но этот с самого начала был исключением из правил. Говорили, что каждую ночь его терзает невыносимая боль во всём теле. Агата точно не знала, кто первым начал распускать эти сплетни, хотя не трудно догадаться, что другие драконы. Потом уже это подхватили остальные, и девочке всё рассказала её личная прислуга, а также лекари, которые всегда были в курсе подобных вещей.

Сначала Агата не придавала этому значения. Пока однажды не поняла, что это не просто дурацкие сплетни: она сама всё почувствовала. Ощутила его муку. Нет, приступы случались отнюдь не каждую ночь, и даже не каждый месяц. Ничто не тревожило сон принцессы. Но случалось и так, что она просыпалась от острой боли — не во всём теле, а только в плечах. Казалось их попеременно режут ножом и лезвием ковыряются внутри. Долго это не длилось, но оставляло после себя тяжесть и пустоту ещё на несколько дней.

Агата искренне желала дракону поправиться или безболезненно помереть. Лишь бы только ей самой больше не приходилось этого испытывать. Детская непосредственность незаметно стала граничить с жестокостью.

Глава 11 Протокольный скандал