Солнечный ход

Мне шепнули, что я
должен выиграть какую-то битву,
на роду мне написан великих свершений венец.
Мое имя вплетут в мирозданье, запишут в молитву,
и я стану пророком и Богом Богов, наконец.

Мне закрыли глаза двух ночей безупречные шоры,
мне к бокам примостили дощатую выдержку стен,
и, казалось, в ногах не опилки, а древние горы
ледяными вершинами тянутся к дрожи колен.

Сколько лет в этом стойле овсяном,
соломенном, хлебном
вариации мыслимых жизней слагались в одну.
И, по ней проскакав, я сливался, как облако, с небом,
и срывался, как тень с облаков, к океанскому дну.

Мне предписан был бег
по какому-то смутному кругу,
рев арен, звон монет и трусливые рвения шпор.
Я прийти должен первым куда-то, и эту заслугу
мне принимбят при жизни, а после поставят в укор.
За бесчисленность дней,
или что там текло за глазами,
я сумел сосчитать все песчинки на трассе своей.
Я прошел ее первым, последним,
скрипучим, как сани,
стертым в пыль от копыт до горячего пара ноздрей.

Все интриги трибун,
всех менял и карманников трюки,
всех властителей дум, все царапины нищенских рук,
даже дохлую муху, скрестившую лапки на брюхе,
все оттенки реальности,
каждый случавшийся звук…

Вот меня по бедру кто-то хлопнул горячей ладонью,
– Мол, пора, выходи —
твой единственный, главный забег!
И откуда-то сверху увидев судьбу свою конью,
я заржал, все и вся, как на свет,
поднимая на смех.

Поэт и Сталин