Солнечный щит

Солнце поднималось за моим левым плечом, пыль летела из-под копыт Джемы. Я затянула плотнее бандану на лице. Я пару раз оглядывалась, то на Крыса, то на окрестности, богач ехал, опустив голову, закрываясь капюшоном от солнца.

Он заговорил первый раз ближе к полудню, когда я повернула Джему вверх по склону из песчаника, а не стала объезжать его.

— Куда мы едем?

— Вода, — сказала я. — Для лошадей. Дальше почти ничего нет между обрывами и Средней Поррой.

— Почему ты едешь вверх? — проворчал он. — Помнится, вода течет вниз.

Я подавила вздох и направила Джему быстрее, не желая тратить дыхание на ответ.

— Ларк, — позвал он. — Я не хочу карабкаться по открытой гряде, чтобы потом спускать лошадь. Одна из них может сломать ногу.

— Ладно, — бросила я через плечо. — Оставайся тут, и когда твоя лошадь упадет замертво от обезвоживания, будешь идти рядом с Крысом.

Он выругался под нос, но я услышала топот копыт его лошади по бледному камню, он следовал за мной. Солнце поднималось и озаряло камень, отражаясь. Я опустила шляпу ниже, радуясь черной краске на щеках.

— Тут слишком ярко, — сказал он.

— Умолкни уже, — ответила я.

Он замолчал, тихо следовал за мной по склону. Я посмотрела вперед — я не была на этой гряде раньше, но тут должна быть вода. За эту тайну я была благодарна ворам. Хоть они были тупыми, они знали, как сохранить скот живым в пустыне, вдали от основных дорог и рек. Кук посылал меня и Розу по белым камням в поисках скрытых впадин, собирающих воду. Мы не спешили, когда находили такую, лежали на животах, пили дождевую воду, пока ее не загрязнили коровы. Тогда меня звали Нит. Тогда у Розы были две ноги из плоти и костей.

До Утцибора.

Мы миновали первый каменный холм, и я заметила, что искала — впадину, созданную тысячами лет дождей. Она была сухой сверху, но на северной стороне склона была ямка в тени выступающего камня. Вода в пруду сияла, чистая и неподвижная.

Я спешилась и повела Джему туда. Лошадь богача остановилась за мной.

Я оглянулась, он смотрел с седла.

— Да, вода течет вниз, — я не сдержалась. — Если хочешь копаться в земле и пить грязную воду. Это не Моквайя.

Он не ответил, просто моргал под капюшоном.

— Вытаскивай флягу, пока лошади не стали пить.

Он тяжело съехал с седла, скованно прошел к впадине. Я опустила бандану, легла на живот. Камень согревал кожу сквозь рубашку и жилетку. Я прижалась губами к воде и пила. Она была прохладной и чистой, ни песка, ни листьев, ни коровьих лепешек. На этих хребтах была лучшая вода в округе.

Я пила, пока живот не застонал, и отодвинулась, облизывая губы. Богач скованно опустился, склонил голову и коснулся ртом воды. Его лицо было в пыли, а медные щеки были розовее, чем вчера. Может, стоило предложить ему черную краску.

Может, я предложу, если он перестанет выводить меня.

Он зачерпнул ладони и плеснул на лицо, грязь стекала по щекам. Я отметила, что он догадался делать это в стороне от поверхности, чтобы грязь не капала в пруд. Вода собиралась на изгибе его носа и удивительно длинных ресницах. На одной брови был розовый шрам, пересекал ее посередине. Я не знала, где он так пострадал — охотился с соколом, гулял или бился на мечах-зубочистках с насадками на концах, как все богачи.

Я ощутила укол вины, но не знала, почему. Он выглядел так, словно мог пострадать, читая книгу.

Он тихо — я все-таки дала ему понять, что нужно молчать — наполнил флягу.

Крыс стоял в стороне от края пруда, что меня удивило — обычно я отгоняла его, чтобы спокойно попить чистую воду. Он шумно дышал, завел ухо назад, словно его что-то отвлекало. Может, ему, как и мне, все еще не нравился богач.

— Иди сюда, Крыс, — я похлопала по воде, и он побежал, опустив голову и хвост. Он прыгнул в воду, стал пить и фыркать, и вода потемнела от грязи и его слюны.

Мы дали лошадям попить. Я посмотрела вперед — мы шли в верном направлении. Я видела нужные камни вдали почти по прямой от нас. Я смотрела на склон на дальней стороне гряды из песчаника.

Богач не смотрел на меня. Он сидел, подняв капюшон, склонив голову над коленями.

— Думаю, мы можем идти дальше по хребту, а не возвращаться, — сказала я, вернувшись к пруду. — Но придется вести лошадей, там не такой ровный склон, как на другой стороне. И могут обваливаться камни. Хорошо, Крыс, иди-ка сюда.

Крыс перестал кататься в воде и встал, радостно встряхнулся. Богач без слов поднялся на ноги, сжал седло лошади, будто мог упасть.

Я не хотела потакать его нежности, но и не хотела, чтобы он потерял сознание от жары и усталости — еще даже полдень не наступил.

— Эй, — сказала я, взяв поводья Джемы, — ты в порядке?

Он что-то ответил из-за холки лошади. Он ничего не добавил, и я решила, что он все еще дулся, что не угадал насчет воды. Я повела Джему по хребту.

Мы пошли по белому камню, равнины раскинулись перед нами одеялом. Наверху я видела Среднюю Порру, сияющую вдали, а дальше была темная линия — скалы с пещерами Утцибора. Я понимала ужас этого путешествия — я шла туда, куда поклялась не возвращаться. То место вызывало рвоту от воспоминания. Я в сотый раз задумалась, как согласилась на это.