Солнечный ветер (СИ)

В целом на Марсе постоянно проживало порядка двадцати пяти миллионов резервистов и примерно столько же сезонных рабочих и других специалистов, которые продолжали достраивать и изучать красную планету и её обитателей. Туда же входили рейнджеры Бюро и Комитета, основной задачей которых была охрана жителей и животного мира. Городская инфраструктура тоже усложнялась буквально на глазах, хотя этот факт не заставлял браконьеров держаться подальше от флоры и фауны красной планеты. Марсианские города напоминали соты, соединённые между собой узкими переходами. Дженсен как-то скучал в библиотеке, и, перебирая фотоархив, увидел старые подводные станции по добыче нефти, которые могли передвигаться по дну от скважины к скважине. Прототип этих конструкций и лежал в основе сотового строительства, обеспечивающего комфортные условия для людей, работающих и живущих на планетах и спутниках Солнечной Системы.

Меккой заводов по сборке «сотовых» секторов стала Земля, и она продолжала оставаться ею до сих пор, несмотря на то, что, некоторые дочерние предприятия уже давно были перенесены на Луну, а позднее и на Марс в целях экономии времени на транспортировку. И Дженсену было чертовски приятно осознавать, что его мама, Холли Эклз, являлась ведущим специалистом по проектированию сотовых кварталов. Каждый третий был возведён по её чертежам. И не только на Марсе. Дженсен  гордился ею.

За годы службы Дженсен и его команда уже заработала пропуск за Ворота Фаэтона, как рейнджеры называли работу за Поясом астероидов. Для выживания там требовались не только знания, многое решал опыт, который приходил с годами. А они доказали, что стали не только отличными рейнджерами, которым можно доверить транспортировку организмов любой опасности, но отличными бойцами.

Несмотря на чуждость этих миров, Дженсен после окончания работы часто зависал перед иллюминатором и впитывал в себя всё, что видели его глаза. Он до сих пор помнил трепет и потрясение, которое испытал впервые стоя на грунте Ио и наблюдая восход Юпитера, который, казалось, закрывал собой всё небо! Дженсену казалось, что не может быть ещё более потрясающего зрелища, чем этот восход.

Бруни же красота вокруг не особо волновала, хотя и заставляла порой остановиться и замереть в восхищении. Девушка любила гонять на «манте» среди этих красот, если Дженсен давал добро. Она говорила, что скучает по полигонам Лётной Школы, когда они ещё просто тренировались, выполняя сложные пилотажные фигуры, и не было рядом браконьеров, чьи лазерные прицелы были направлены им в спину. Дженсен тоже скучал по дням прошедшей юности, но, ни о чём не жалел. Он был там, где хотел, и тем, кем стремился стать. В отличие от Бруни он рано понял, что романтика заканчивается там, где твой друг гибнет от рук браконьеров, и надо сделать всё возможное и невозможное, чтобы не допустить этого.

Но всё равно, иногда очень хотелось вспомнить юность и беспечные деньки. Недаром в их трюме стояли четыре «манты», вместо двух, что было нарушением протокола. Мигеро не раз указывал на это, но Дженсен притворялся глухим. Два бота им были положены по рангу, а два других были неприкасаемыми, например, один из ботов - это личная «манта» Бруни. Девушке в своё время пришлось много пооббивать порогов, чтобы добиться включения своего бота с состав технического оснащения «Солнечного ветра». Она даже получила персональный номер, и Дженсен до сих пор донимал её расспросами, как ей это удалось сделать.

Второй бот был совместной собственностью Сэмира и Вента, которые собрали его своими руками и у Дженсена просто язык не поворачивался велеть им поставить «манту» в ангар на Земле и кататься на ней в отпуске.

Мигеро хотя и постоянно напоминал о нарушении протокола, понимал, что они настолько минимальны по сравнению с проводимой экипажем работой, что можно смотреть на них сквозь пальцы. Однако он оставлял за собой право постоянно напоминать об этом. Надо же было за что-то «ругать» один из лучших экипажей рейнджеров Комитета. Дженсен же снисходительно улыбался и продолжал использовать четыре «манты» вместо двух.

Так получилось исторически, что время, проведённое в лётных школах, это было единственным местом, где курсанты учились вместе, ещё не делясь на комитетчиков и функционеров Бюро. Хотя конкурирование между этими структурами уже на стажировке было очень существенное.