Солнце

Она пишет песни – красивые и берущие за душу. Их часто можно услышать по радио или по телевизору. Многие из них пользуются популярностью. Сама Диана не поет – если только для себя, хотя ее связки почти в порядке. А еще она начала рисовать акварелью, и этот процесс дарит ей успокоение и помогает отключить голову.

То, чем она занимается, полностью устраивает Диану. И, кажется, будто она счастлива в своем воздушно-морском одиночестве, в котором есть место ограниченному кругу лиц – в него входят психотерапевт и несколько соседей.

С матерью Диана общается редко – в основном по телефону. Их отношения хрупкие и натянутые, как хрустальная нить, однако они все-таки разговаривают, и это большой прогресс.

После громкого развода Эмма переехала в Париж. Сначала она пыталась заставить Диану вернуться, устраивала скандалы, даже угрожала, однако в итоге сдалась. И хотя Эмма до самого конца верила, что все делает правильно и только во благо единственному ребенку, она все же поняла, что Диане нужна помощь – и не ее, а квалифицированного специалиста. Эмма отчетливо поняла это, снова увидев глубокие порезы на коже Дианы после выхода очередного ток-шоу, посвященного Диане Мунлайт, где на нее вылили не одно ведро помоев. Эмма нашла для дочери грамотного психотерапевта, и именно он с трудом убедил ее дать Диане свободу. В Париже Эмма познакомилась с каким-то европейским миллионером и не собирается упускать его. Оно и понятно – как и обещал, Николас почти ничего ей не оставил.

Сейчас Диана не вспоминает о скандале – она научилась жить с мыслью, что прошлое изменить невозможно, а о будущем думать сложно. И она учится наслаждаться настоящим. Ее жизнь тиха, размеренна и наполнена музыкой и спокойствием, которого ей так не хватало долгое время. Занятия с психотерапевтом дали свои плоды – многое в жизни Диана переосмыслила и пересмотрела. Да, это был сложный путь, наполненный слезами и болью, но шаг за шагом они вместе добились серьезных улучшений. Диана больше не заглушает внутреннюю боль физической. Спокойно спит. И даже научилась сама себя обеспечивать. Пусть дом ей купила мать, но деньги на его содержание она зарабатывает сама.

Диана учится быть самой собой.

Это важно.

В день рождения Дианы ворота, за которыми скрывается ее дом, неожиданно открываются. И стоящая у куста белых роз Диана видит своего отца. Николас несколько постарел, и седины стало чуть больше, но он остается все таким же грозным и неприветливым. Весь этот год они не виделись, и Диане странно смотреть на отца и понимать, что именно этот человек всю жизнь внушал ей страх. Сейчас страха нет – есть лишь опасение и отголоски разочарования. А еще непонимание – зачем он сюда приехал?

– Ты неправильно обрезаешь розы, Диана, – хмуро говорит Николас, осматривая белый куст. Это его первые слова за год.

Диана кусает губу, думая, что он начнет ругать ее, однако отец берет садовые инструменты из чемоданчика и показывает ей, как правильно обрезать розы.

– Поняла? – спрашивает Николас, и она кивает, повторяя все его действия. Роз в ее саду много – и красных, и бежевых, и желтых, но больше всего белых. Диана особенно нежна к белым розам – они кажутся ей особыми цветами, озаренными лунным светом. Обычно за ними ухаживает садовник – пожилой мужчина из деревни, но в этом месяце он приболел, и за цветами приходится смотреть самой Диане.

До самого вечера они с отцом вместе работают в саду, почти молча и не глядя друг на друга. А потом, когда солнце уже начинает клониться к морю, Диана предлагает ему остаться на ужин.

– Ты умеешь готовить? – недоверчиво хмыкает Николас.

– Научилась, – спокойно отвечает Диана. – Как насчет пасты? Тебе нравится карбонара?

– Мне все равно, – пожимает плечами Николас.

Он сидит на диване в гостиной, совмещенной с кухней, и наблюдает, как Диана готовит, как накрывает на стол, как разливает по бокалам белое вино. Он разглядывает ее убежище – обычный дом в стиле прованс, в котором витает дух комфорта и простоты. И задумчиво трет подбородок.

Они оба молчат, и в доме слышен лишь шелковый шум прибоя. Море сегодня такое же серое, как и небо – они сливаются на горизонте, того и гляди, станут единым целым.

Уже за столом Диана все-таки задает мучающий ее вопрос:

– Зачем ты приехал?

– Не стоило? – любопытствует Николас.

– Не знаю, – честно отвечает она, сжимая в пальцах вилку. – Ты ждешь, чтобы я покаялась?

Эта мысль кусает ее весь вечер.

– Вчера я вспомнил о твоем дне рождении. – В голосе Николаса спокойствие – не то самое, суровое, железное, каким он мог напугать и родственников, и подчиненных, а спокойствие мягкое, мирное, неожиданное, заставившее Диану выпустить из пальцев вилку. – Когда ты родилась, я находился в Лос- Анджелесе. Я хотел сразу же вылететь в Нью-Корвен, но была такая отвратительная непогода, что нам запретили подниматься в небо. Я едва не разнес аэропорт, но ничего не мог поделать. Так и не прилетел вовремя. А вчера решил, что прилечу.

– Вот как, – тихо говорит Диана. Его слова для нее – неожиданность.

– Надо было купить подарок. Не догадался.