Солнце и смерть. Диалогические исследования

Наша история может быть рассказана только тогда, когда мы всерьез покончим с наивностью относительно матерей, Церквей и космосов и узнаем действительное положение вещей. Как люди современные, мы уже не можем прямо использовать те преимущества, которые предлагал своим клиентам проект Всемирной Души. Если бы мы еще могли, подобно Фалесу, говорить, что все полно богов; если бы мы могли, вместе с Платоном, определять космос как большое живое существо, которое проникнуто одной-единственной пульсирующей смысловой аурой; если бы мы могли мыслить мир как максимально возможное по масштабам единство всего, что наделено душой; если бы мы могли и далее идеализировать природу как добрую мать, то и дальше стояли бы на почве классической метафизики и ее религиозных отпрысков в Новое время. Любое мировоззрение, которому еще удается видеть одушевленное простирающимся до самого края сущего, – это классическая метафизика или ее производные. Это верно в первую очередь применительно к неохолистам и другим посвященным, это верно применительно к иным последователям новых мессий, которых согревает их собственная щедрость.

Я, напротив, вынужден – вместе с авангардом теории и с авангардом разочарования нашего века – исходить из констатации того факта, что проект Всемирной Души потерпел крах, и мы должны только радоваться, если нам удастся впредь сохранить хотя бы много меньшие островки душевности и одушевленности. Нам только нужно лучше понять, что зоны, в которых способны обитать люди, – это всего лишь островки, причем сконструированные искусственно, и, поняв это, мы сразу станем интеллигентнее распоряжаться скудными ресурсами смысла, симпатии, инициативы и атмосферы. Люди могут чудовищно простудиться от холода современного мира, они могут заболеть неизлечимым онтологическим катаром; они набираются опыта одиночества и бессмысленного существования, от которых у них зачастую нет средств в их домашней аптечке. Если постичь это, мы будем гораздо заботливее и осторожнее относиться к очень уязвимой кислородной камере, которая именуется «культура» и в которой мы существуем, а с другой стороны, мы будем понимать ее гораздо технологичнее. Это – остросовременная исходная ситуация, с которой я начинаю свои исследования. Тот, кто не желает выходить в мышлении за пределы иллюзии жизненного мира; тот, кто не ставит никаких вопросов о технике; тот, кто не участвует в анализе вопросов вроде такого: «Возможно ли наполненное мотивациями пространство?» – тот, на мой взгляд, только пассажир, только потребитель, но отнюдь не теоретик культуры. К несчастью, к числу таких пассажиров принадлежит множество профессоров философии и философов морали.

Итак, я исхожу из широко понимаемой терапевтической заботы. Я отстаиваю следующую мысль: если философ хочет продолжать свое существование в качестве врачевателя культуры – в соответствии с тем определением, которое дал ему Ницше, – то ему придется участвовать в обсуждении вопроса о пространстве, пригодном для обитания человека; он должен стать иммунологом культуры и заниматься вопросом, как устроен меняющийся дом человека и какой в нем поддерживается климат. Он займется дестабилизированными чувствами общности у людей, которые пережили модернизацию и выжили, а теперь задаются вопросом, что же будет с ними дальше? Исходя из такого подхода – из понимания философии как врачевания культуры – и следует воспринимать «Сферы». Поэтому в первом томе я делал сильный акцент на том, что сейчас требуется философски радикализировать то наивное, боевое и мобилизирующее понятие, которое употребляли «старые левые», – понятие «солидарность», – и подвести под него теоретическую базу. История этого понятия была полна приключений: она началась с французского права, где оно означало взаимоподдержку членов какой-либо компании – «общества с солидарной ответственностью»; затем его использовали сен-симонизм и ранний социализм, и наконец оно перешло к сегодняшним учреждениям социального страхования. Сегодня появляется призрак солидарности с чужаками и происходит провоцирование солидарности между непохожими: вот и еще одна дополнительная причина заново продумать те основы, которые дают людям возможность зависеть друг от друга и поддерживать друг друга в совместном ценностном пространстве и в пространстве совместного восприятия.