Солнце и смерть. Диалогические исследования

Энергия, исходящая от идеи круга и идеи шара, становится понятной, скорее всего, когда уяснишь для себя, что метафизический культ глобуса представляет собой не только применение некоторого геометрического правила к тотальности сущего; он смог обрести столь большую силу внушения потому, что связал геометрический круг с жизненными циклами. Точно так же как Уроборос египтян, мировой змей, кусающий себя за хвост, круг космоса греков тоже есть символ возвращения-в-себя жизненных процессов. Космос предстает перед нами как компромисс между мертвым совершенством и универсальной жизнью. Он – сверхорганизм без окружающей среды. Кто бы смог отказаться от такого предложения? Только с использованием таких средств может быть помыслена метафизическая clôture[208]. Мимоходом заметим, что это – абсурдно, когда почти все, кто интересуется сегодня философией, восхваляют свою постметафизическую позицию, но уже и понятия не имеют, как функционировал дискурс, который – как они уверяют – им удалось преодолеть. Еще более странно выглядит тот, кто презентует себя как младодеконструктивиста – и еще никогда не видел того здания, снос или перестройку которого он поставил себе на повестку дня. Для меня история мышления шара в теологии и космологии – это шанс избежать обычного написания истории философии, которое представляет ее как процесс так называемых великих проблем – либо, что еще хуже, как простое перечисление авторов.

Г. – Ю. Х.: Если перефразировать формулировку Георга Гроддека[209], который сказал, что случайность должна быть возможна с точки зрения психологии, можно было бы отважиться на утверждение: случайность должна быть возможна с точки зрения формы.

Я вспомнил, что существует множество возможностей использовать форму сферы, потому что она с одинаковой частотой встречается и в области архитектуры, и в области общественной жизни. У меня сложилось впечатление, что если рассматривать самую современную литературу об архитектуре и градостроительстве, то можно убедиться, что авторы книг зачастую хорошо разбираются в сферическом – судя по тому, как они говорят о «потоках». Я цитирую из книги «Учебник по курсу: Город (Space Flow – пространство потоков)»: «Наше общество создает себя вокруг потоков: потоков капитала, потоков информации, технологических потоков, потоков организационного взаимодействия, потоков образов, звуков и символов…» Здесь мы имеем дело уже с нематериалистическим, но и не с идеалистическим мышлением – они сливаются воедино в том, что Вы называете «сферическим». Раз уж я заговорил об урбанистике, мне хотелось выяснить еще кое-что. Не могли бы Вы на трех примерах показать, что круглая форма в наших городах гораздо больше соответствует мышлению и восприятию людей, чем другие – прежде всего прямоугольные – формы?

О Лос-Анджелесе известно, что форма этого города, выстроенного в форме решетки, заставляет жителей чувствовать себя неуютно; а вот в городах, которые закладывались в форме концентрических колец, люди чувствуют себя лучше – это наблюдение, на которое обратил внимание еще Маршалл Маклюэн. Если позволите, я приведу два отдельных примера: у Токио, правда, есть центр, однако этот центр пуст; все люди устремляются в центр города, но не находят там ничего. Напротив, такой город, как Пекин, имеет центр, который недоступен для жителей: Запретный Город. Два этих примера позволяют распространить себя на область онтологии и психоанализа. Мы, пожалуй, настроены стремиться к «центру бытия», или к «бессознательному», но мы не может «войти» туда, не можем достичь его, или мы найдем его в совершенно ином образе, чем тот, который ожидали себе представить.