Солнце и снег

Постучав в дверь комнаты, Эри приоткрыла ее. Тирк стоял у окна и любовался игрой восходящего солнца на цветном стекле. Золотистые лучи в сочетании с синим давали густо-сиреневый оттенок, переходивший в изумрудно-зеленый. Свет отражался на обнаженном торсе Охотника и, казалось, окутывал его магической дымкой.

– Красиво здесь, правда? – спросил он, не оборачиваясь.

– Правда, – ответила Эри и встала рядом.

И хотя она выглядела решительной и смелой, внутри ощущались неловкость и смятение. Было неясно, как себя теперь вести. Как будто положено было пройти лестницу на пути к любви, а они разом перепрыгнули несколько ступеней, да и то из-за обстоятельств, по необходимости.

Эри вспомнила, как впервые увидела Тирка в Ланкасе, и как они начали общаться, а потом она избегала его из-за Нашты. Вот если бы можно было вернуться… Впрочем, в Ланкасе тоже были обстоятельства, она числилась шпионкой, а он как раз ее искал. А когда нашел, встал на сторону Охотников. Нет, на этот раз все правильно. Они оба на чужой территории одинаково уязвимы. Только времени прошагать по ступенькам уже не будет.

Эри вздохнула и, подняв руку, робко коснулась его локтя. В ту же секунду Тирк сгреб ее в охапку и прижал к теплой груди.

– Спасибо, – прошептал он, опалив горячим дыханием кончик ее уха. – Ты спасла мне жизнь.

– Не я, – возразила она, – маги.

– Эри, – позвал он так, что по телу побежала волна. Она подняла глаза.

Тирк поцеловал ее в лоб, а затем, наклонившись, нашел губы. Руки его стали властными, крепче прижали к себе. Эри поднялась на цыпочки, но, казалось, из-под ног ушел пол. Она так часто представляла себе этот момент, фантазировала, но теперь почувствовала полную растерянность, как будто ее уже соединили с барьером, и все происходящее было сном. Может, так оно и есть? Не было никакой магии, чудесных перемещений, спасения умирающего. Она все еще под действием удерживающего заклинания грезит о мужчине своей мечты. Поэтому и кажется, что ничего она не контролирует и вот-вот улетит в разверзнувшуюся бездну.

Тирк легонько подхватил ее на руки и понес к кровати у противоположной стены. Сердце затрепетало от страха, Эри спрятала голову у него на груди, изо всех сил пытаясь справиться с охватившим волнением.

Он уложил ее на мягкие простыни и принялся осторожно, словно боясь поранить, расстегивать рубашку. А она вдруг ощутила себя совершенно беспомощной. Лежала, смотрела на его пальцы, чувствовала его губы, целующие в шею, и ничего не могла поделать. Словно ее подхватила неведомой силы волна и несет прочь от берега. И сейчас, вот прямо сейчас еще можно было что-то сделать, схватиться руками и остаться на земле, но она преступно медлила, и спасительный клочок суши уплывал все дальше и дальше.

Тирк задрал край рубахи и принялся целовать ее живот. Стало щекотно и захотелось увернуться, но Эри по-прежнему лежала, словно бабочка, приколотая к листу булавкой. Оставив живот, он приподнялся и, жарко поцеловав в губы, заглянул в испуганные глаза.

– Это… Это мой… я не… – забормотала Эри невнятное.

– Не бойся, – он провел ладонью по ее щеке. – Ничего не бойся, я с тобой и никогда не сделаю тебе больно.

– Просто я… – начала она виновато и мысленно корила себя, что разволновалась, как маленькая.

– Ты очень красивая, – перебил ее Тирк и обворожительно улыбнулся. Эри подняла руку и прошлась пальцами по его мягким волосам.

– И мои уши? – уточнила она.

– У тебя прекрасные уши.

Тирк поцеловал ее в мочку. Эри почувствовала, как их снова подхватила волна.

«Это нормально, – говорила она себе. – Я боюсь, потому что раньше не была с мужчиной. Надо успокоиться. Надо просто глубже дышать».

Тирк стащил с нее рубашку, и Эри затрясло. Подумалось, что даже тогда в Толлгарде, стоя на эшафоте, она не испытывала подобного волнения. Подспудно захотелось, чтобы кто-нибудь сейчас вошел в комнату и спас ее. Только никто не входил, а руки Тирка становились все настойчивее.

Эри чувствовала приятное напряжение внизу живота, но вместе с тем с каждым поцелуем ее внутренняя сущность начинала протестовать. И чем дольше она не могла на что-то решиться, тем отчаяннее ощущался протест.

– Я не… – с усилием произнесла она, останавливая руку Тирка.

– Не бойся, – все так же ласково отозвался он, не собираясь отступать.

– Я не могу, – наконец сказала она и для верности повторила: – Не могу.

Тирк застыл прямо над ней, и в эту минуту вся ситуация показалась ужасно глупой. Она полуголая лежит и беспомощно смотрит на мужчину своей мечты. Не зашла ли она так далеко, что уже нельзя останавливаться?

– Прости, – сказала она, поворачиваясь на бок. От стыда хотелось провалиться сквозь землю.

Тирк сел и озадаченно спросил:

– Я сделал что-то не так?

– Нет, – она подобрала валявшуюся рядом рубашку и накрылась ею. – Нет, ты ни при чем. Это я. Я не могу.

«Вот сейчас он скажет, что я трусиха, и что это мой последний день», – с тоской подумала Эри. Однажды перед казнью ей уже говорили, что она глупа и не понимает, что умрет, так и не пережив главного. Тогда ее спасли, но в этот раз все иначе – она идет на эшафот добровольно.