Солнце и Замок

Дров вокруг хватило бы для целой армии, однако я, как ни перебирал их в поисках ящиков и бочонков, на которые надеялся наткнуться Эата, ничего подобного не нашел. Две стражи спустя единственной находкой, которой я мог бы похвастать, оказалась закупоренная пробкой бутылка, до половины наполненная скверным красным вином – возможно, все, что осталось от какой-нибудь захудалой таверны вроде той, где встретил смерть дядюшка Макселенды. Стуча камнем о камень и выбрасывая те, что казались совсем никуда не годящимися, я в итоге сумел высечь пару крохотных искорок, однако воспламенить изрядно отсыревшей (другой поблизости не нашлось) растопки, собранной мною, с их помощью так и не смог. Когда Новое Солнце окончательно скрылось из виду и мои тщетные потуги подняли на смех безмолвные огоньки звезд, я сдался и, отчасти согретый вином, улегся спать.

Еще когда-либо свидеться с Афетой я даже не помышлял, однако ошибся, ибо увидел ее той самой ночью, взиравшую на меня с небосвода точно так же, как некогда провожала взглядом нас с Бургундофарой, покидавших Йесод. Моргнув, я в изумлении уставился на нее, но разглядел в небе лишь изумрудный диск Луны.

Как я заснул, не припомню, но вдруг рядом присела Валерия, плачущая по затонувшей Урд, и ее теплые слезы нежно забарабанили по щеке. Проснувшись, я обнаружил, что раскраснелся от жара, а Луну заволокло сочащимися мелким дождиком тучами. По счастью, неподалеку, у кромки воды, отыскалось укрытие – стена с дверным проемом без двери под обломком какой-никакой, а кровли. Перебравшись под крышу, я уткнулся носом в сгиб локтя и снова заснул, желая лишь одного – никогда больше не просыпаться.

Но вот берег вновь озарился зеленым светом. Одно из крылатых чудищ, унесших меня с прежним Автархом от разбившегося флайера, трепеща крыльями, точно бабочка, заслонило от моих глаз Луну, начало увеличиваться в размерах, и я только сейчас понял, что его крылья – пара нотул. Еще немного, и жуткая тварь неуклюже приземлилась на растрескавшийся ил среди белых волков.

Сам не поняв, не запомнив, как оказался на ее спине, я соскользнул вниз. Залитые лунным сиянием, волны сомкнулись над моей головой, и на дне, подо мной показалась затонувшая Цитадель. Меж ее башен (напрасно я думал, будто они рухнули: все до единой стояли такие же, как в прежние времена, если не считать воды вокруг и гирлянд водорослей) плавали рыбины, громадные, словно океанские корабли. Представив, как напорюсь на один из острых башенных шпилей, я невольно затрепетал, но тут пушка, выстрелившая по мне, когда меня привели к префекту Приске, грохнула вновь, и ее луч, окутавшись клубами ревущего пара, рассек Океан пополам.

Луч угодил в цель – в меня, однако гибель принес вовсе не мне: затонувшая Цитадель рассеялась, будто морок (каковым, собственно, и оказалась в действительности), а я обнаружил, что плыву сквозь брешь в межбашенной стене в настоящую Цитадель. Вершины ее башен возвышались над волнами, а среди них, по горло в воде, восседала, закусывая рыбиной, Ютурна.

– Так ты осталась жива? – крикнул я ей, но тут же почувствовал, что и это лишь сон.

– Да, – кивнула она. – А вот ты – нет.

От голода и страха я изрядно ослаб, однако спросил:

– Выходит, я мертв и приплыл в страну мертвых?

Ютурна отрицательно покачала головой.

– Ты жив.

– Я просто сплю.

– Нет. Ты…

Умолкнув, ундина принялась жевать. На громадном лице ее не отражалось никаких чувств.

Стоило ей вновь раскрыть рот, над водой у ее подбородка запрыгали, ловя ошметки мяса, сыплющиеся с губ, серебристые рыбки не больше окуня, ничуть не похожие на громадных рыбин из моего сна.

– Ты отрекся либо тщился отречься от собственной жизни. И в какой-то мере преуспел.

– Все это сон.

– Нет, ты больше не спишь, а стало быть, умер бы, если б мог.

– И все это мне за то, что я не смог спокойно смотреть на Теклу под пыткой? Поэтому я и должен был увидеть, как гибнет Урд… и сам стать ее погубителем?

– Кем был ты, стоя перед Троном Правосудия того иерограммата? – спросила вместо ответа Ютурна.

– Человеком, еще не погубившим всего, что когда-либо любил.

– Ты был самой Урд, и посему Урд продолжает жить.

– Это не Урд, это Ушас! – во весь голос выкрикнул я.

– Воля твоя, пусть так. Однако Урд продолжает жить и в Ушас, и в тебе самом.

– Мне нужно подумать, – сказал я. – Уйти прочь и подумать.

Молить о позволении я вовсе не намеревался, но даже сам услышал, узнал в собственном голосе нотки жалкой мольбы.

– Ну, так ступай же. Думай.

В безнадежном унынии я обвел взглядом полузатопленную Цитадель.

Тогда Ютурна, точно крестьянка, повстречавшая заплутавшего путника, тыча пальцем в стороны света, о существовании коих я до этого даже не подозревал, принялась объяснять:

– Вон там будущее. Вон там прошлое. Вот здесь граница мира сего, а за нею – другие миры вашего солнца и миры иных солнц. А вот ручей, берущий начало на Йесоде и низвергающийся в Брия.

Выбор я сделал без колебаний.

XLIX. Апу-Пунчау