Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

ЮЛЯ. О привидениях я слышала, но это же... Нет, держись от меня поодаль, милый, пока не отыщешь для нас укромное место.

Между тем при первых звуках флейты сатиры погнались за нимфами, полуодетыми для приличия, - вскрики, восклицания, - полное впечатление вакханалии, что даже неловко наблюдать, да и не видать ничего толком.

За нимфой погнался Арлекин в костюме полувоенного образца, в треуголке.

ЛОМОВ (как Арлекин). О, нимфа! Постой!

МАРИАННА (как нимфа). Мне бежать достойней, чем падать навзничь в объятиях сатира, да тут же явится другой и третий. Как не надоест!

ЛОМОВ (как Арлекин). Я отбил тебя от разнузданных зверей, с копытцами, косматых. Ты моя!

МАРИАННА (как нимфа). Мне кажется, я всем им отдавалась без стыда.

ЛОМОВ (как Арлекин). То сон! Ты моя!

Арлекин обнимает нимфу, прижав ее к стволу дерева. Она хватается руками за сучья и подтягивается, вскрикивая от его поцелуев по всему ее телу - от плеч и грудей до живота, и, ускользая, отталкивает ногами.

Арлекин грохнулся наземь, нимфа спустилась и, вместо того, чтобы убежать, поставила ногу на грудь ему - в вольной позе, вся открытая его альчущему взору.

МАРИАННА. Признайте себя побежденным, сударь!

ЛОМОВ. Отдайся!

МАРИАННА. При всех меня можно лишь лицезреть. А отдамся я лишь милому.

ЛОМОВ. Кто твой милый?

МАРИАННА. Ясно, кто. Вот только Коломбина заигралась с ним. Вам игра, а нам слезы?

Нимфа убежала прочь, вскрикивая то ли от смеха, то ли от слез. Арлекин поднялся, загораясь ревностью и гневом. Перед ним, как вкопанный, встал дворецкий.

ЛОМОВ. Чего тебе?

КУЗЬМА. Публики набежало.

ЛОМОВ. Откуда?

КУЗЬМА. С улицы, видимо. Всем страх как любопытно, что здесь происходит. Есть и ряженые, вроде вас.

ЛОМОВ. Где хозяйка?

КУЗЬМА. Как мне знать? Все в масках.

ЛОМОВ. А меня как узнал?

КУЗЬМА. Как не узнать? Сам натягивал на вас треклятый мундир.

ЛОМОВ. А нимфу ты признал?

КУЗЬМА. А как же!

ЛОМОВ. Ты следил за нами, олух! Я знаю, ты неравнодушен к Марианне.

КУЗЬМА. А кто к ней равнодушен? Нимфа!

Евгению в ее прекрасном театральном платье и полумаске сопровождал Орест, с ними был Серж в женском платье и шляпке, что ему вполне шло и что весьма забавляло троицу, поскольку граф то и дело атаковал мужчин и вскоре у него объявились поклонники, удивленные, восторженные и даже нахальные.

ЕВГЕНИЯ (глядя сквозь прорези полумаски таинственно и нежно).. Серж действует на мужчин сильнее, чем мы, женщины.  А на вас?

СМОЛИН. Это эффект маски. Вы сейчас для меня самая восхитительная загадка и счастье.

ЕВГЕНИЯ. Но вы же знаете, что это я!

Она рассмеялась, касаясь кончиком свернутого веера его руки, при этом ее губы приоткрылись, словно готовились к поцелую.

СМОЛИН. Я вас знаю, кажется, как никто.

ЕВГЕНИЯ. Вы меня знаете? Тогда в чем загадка?

СМОЛИН. Самая восхитительная! В этом все дело.

ЕВГЕНИЯ. И это счастье для вас?

СМОЛИН. Да.

ЕВГЕНИЯ. Вы меня любите?

СМОЛИН. Ну, это совсем банально, как ваше замужество.

ЕВГЕНИЯ. Но мое замужество было отнюдь не банально, а исключительно.

СМОЛИН. Бедный студент превратился в маркиза от архитектуры и привел в свой дом маркизу наших дней?

ЕВГЕНИЯ. Сказка!

СМОЛИН. Буржуазная сказка, в основе которой деньги и расчет.

ЕВГЕНИЯ. Деньги и расчет не исключают любви.

СМОЛИН. Разжигают аппетит, хотите сказать?

ЕВГЕНИЯ. Аппетит?

СМОЛИН. Страсть к хорошим вещам, драгоценностям, к дикованному дому, что сходит за любовь почище, чем любовь...

ЕВГЕНИЯ. Ромео и Джульетты?

СМОЛИН. Нет, Макбета и леди Макбет.

Эта сцена в отдалении от беседки, где продолжались вакхические пляски, привлекла внимание Потехина, который искал случая встретиться с госпожой Ломовой, но та не замечала его среди зрителей, которые естественно соблюдали дистанцию, как перед сценой или картинами, живыми картинами.

ЕВГЕНИЯ. Я ожидала, что вы скажете: почище, чем любовь Ромео и Джульетты.

СМОЛИН. Такова моя любовь к вам. Вы в моих глазах по-прежнему юны, будто и не выходили замуж.

ЕВГЕНИЯ. Это вы юны душой по-прежнему. А я-то давно замужем.

СМОЛИН. Это видимость. Вы по-прежнему юны, какой росли в Москве, вернее, в подмосковном имении, как Марианна.

ЕВГЕНИЯ. Вы же не знали меня в ту пору.

СМОЛИН. Я вижу вас в ту пору сквозь нынешнюю скуку вашей жизни, ваш внутренний образ, что воплощает Марианна чисто телесно. Поэтому я рисую с нее, но вас - вне светской условности и скуки.

ЕВГЕНИЯ. Я непременно должна просмотреть ваши рисунки.

СМОЛИН. Вы с нею одного роста, тонки и стройны и на лицо похожи, как сестры. Только вы умны, изнежены роскошью, она же простодушна.

ЕВГЕНИЯ. Как сестры? Мы из одной деревни. Там девки все под стать Марианне, а мужики - под стать моему отцу. Там народ красивый, свободный, будто крепостного права не было и в помине.

СМОЛИН. Сказка!

ЕВГЕНИЯ. Ни фига! Так выражается Марианна. Не верите?

СМОЛИН. Нет, я вам верю. Вы правдивы в каждом слове и взгляде. Вас полюбить страшно.

ЕВГЕНИЯ. Страшно?

СМОЛИН. Не полюбить, узнав вас, невозможно.

ЕВГЕНИЯ (рассмеявшись). Боже! Это же вы разыгрываете Коломбину как Пьеро. А я развесила уши!