Солнце на антресолях

Я потом, задним числом все вспоминала этот момент, думала, что мне надо было пойти с мамой, потому что тогда, наверно, все и началось. Но я осталась сидеть, а мама очень быстро ушла, помахав мне с улицы рукой. Я посидела еще, ловя вопросительные взгляды официантов, потом расплатилась и медленно пошла к вокзалу, стараясь сделать несколько хороших снимков. Серые дома на фоне серого неба в серой пелене. Это тоже кадр.

Мама прибежала за минуту до отправления поезда. Или даже за полминуты. Я пыталась ей звонить, но она не отвечала. Я старалась не думать, что с мамой что-то случилось – она остановилась поговорить с какими-нибудь экстремальными русофобами и это плохо закончилось, или она потеряла счет времени и придет с опозданием, когда поезд будет уже везти меня домой…

Поезд уже зашипел, издал характерный звук, проводница чуть не силком затолкала меня в вагон, и тут я заметила, как мама, спотыкаясь, бежит по перрону. Она, наверно, бежала от самого дядиного дома, потому что пальто на ней было расстегнуто, волосы растрепались, мама тяжело дышала. Мама вскочила в вагон, протягивая проводнице паспорт, и поезд тронулся.

– Мам, ну ты что! – чуть не плача, сказала я. – Что за детский сад! Где ты была?

– Дядя… не отпускал… – еле-еле переводя дух, ответила мама. – Плохо, что мы уехали сразу. Он расстроился. Он столько рассказать хотел о своей жизни. Он женат был, оказывается, представляешь… А жена его так обманула… И детей у них не было. И ты ему очень понравилась…

– Ты сядь, отдышись, мам. Воды выпей. А то на тебе лица нет.

– Хорошо. Сердце как-то… – Мама все тяжело дышала. – Тэрве! – поздоровалась она по-фински с соседкой, уже сидящей в купе.

Все-таки кто-то купил билеты в наше купе, хотя я видела, что не все места в вагоне заполнены. Женщина лет пятидесяти ехала вместе с нами. Она довольно доброжелательно поздоровалась с нами по-фински, но, услышав, что мы говорим по-русски, перешла на родной язык.

– Вот хорошо! – обрадовалась она. – Хоть поговорим. А то я за месяц по-русски почти не говорила.

Соседка стала общаться с мамой, рассказывать ей про своего сына, который несколько лет назад ездил в туристическую поездку в Финляндию, познакомился с финкой, женился на ней и уехал туда жить. У него какое-то дело на севере Финляндии, какое, женщина не сказала, значит, хвастаться нечем. Мусор, наверное, вывозит. Или туалеты общественные содержит. А дети его совсем по-русски не говорят. Мама, услышав это, расстроилась.

– Да зачем им русский? – удивилась наша соседка. – Пусть финский учат. Все равно ведь жить там будут.

– А если они вырастут и захотят жить в России? – спросила я.

– Не захотят, – покачала головой женщина. – Что там делать? Грязь сапогами месить? Мы живем под Саратовом, у нас осенью как развозит дороги, так до мая. Я вот в школе работаю, так на работу нормально не оденешься. Пока дойдешь, грязью вся забрызгаешься. Нет, не надо, пусть не приезжают.

– А в школе вы что преподаете? – опять полезла с вопросами я.

– Историю и обществознание.

– А у нас вот дядя здесь живет… Книжки пишет… Как раз по истории… – Мама полезла в сумку и достала дядину книгу. – Немножко крайний взгляд, конечно…

Мама с соседкой стали обсуждать, кто что читает, а я вышла в коридор и встала у окна. Мне бы очень хотелось понять мамину правду. И папину правду. И даже дядину. Вот удается же маме как-то понимать других людей, как будто она может почувствовать, что чувствует другой человек, и услышать его мысли. А я не понимаю. Может, потому, что некоторых я и не хочу понимать. Вот с этой женщиной, соседкой нашей, я и разговаривать не хочу. Если она заранее за своих внуков решила, что им нечего делать в России, потому что там дороги грунтовые, их размывает осенью и весной. Вот выросли бы и построили новые дороги. Представляю, какую историю она преподает в школе – если так относится к своей стране.

Мне с моей категоричностью не очень удобно жить. Но разве жить должно быть удобно?

Я простояла у окна, размышляя о жизни, и чем больше я размышляла, тем грустнее мне становилось. Вся история человечества, по крайней мере, известная нам, это история войн. Люди – нет, не люди, мужчины, ведь именно они руководят государствами и племенами – идут завоевывать другие земли и народы, чтобы получить рабов, хлеб, лошадей, полезные ископаемые – золото, нефть… И так продолжается всегда. Человек не довольствуется тем, что он имеет. Это и двигатель прогресса, и причина страшных конфликтов и войн. Если нельзя отобрать у ближайшего соседа – отберу у дальнего. Интересно, а много лет назад были люди, которые, так же как я сейчас, не хотели такой жизни? Не хотели, чтобы постоянно шли войны, чтобы война была нормой жизни? Наверное, были. Женщины…

– Сашенька! – окликнула меня мама, открыв пошире дверь купе и встревоженно глядя на меня. – Что же ты здесь стоишь?