Солнце на антресолях

Понятно, что Дылда перегрелась с той голой девочкой. Я же не знаю, что там было, как началось. Девочка не из нашего класса, но Дылда, работающая в школе давно, всегда во все лезет, считает себя ответственной за все, что происходит в школе, – и это ведь хорошее качество. Плохо только, что она так ненавидит меня. И сорваться сейчас, выпустить все, что у нее накопилось, она решила на мне. Не головой решила – своим перегретым нутром. Увидела меня, и ее понесло.

Почему она меня так ненавидит? Потому что я ее не боюсь. Когда была маленькой, в пятом, шестом классе – боялась. Дылда вела у нас предмет «Окружающий мир» и задавала интересные, но не очень реальные задания. Прорастить пшеницу из зерна, которое она нам сама дала, или поймать муху в большую пластиковую банку и ждать, когда она будет там откладывать личинки, или вырастить кристалл из соли. И никто не знал, как сделать, чтобы зерна, у всех одинаково быстро стухшие, все же проросли, чем кормить бедную муху и какой именно кристалл хотела получить Дылда. Потому что про муху и зерна она как-то забыла, а с кристаллами никак не могла успокоиться. Она уже обещала всем в школе выставку к Новому году. И нам ставила оценки придирчиво и произвольно, независимо от размера и формы кристалла.

Я свой красивый кристалл, который выращивала месяц, перед выходом из дома уронила. И он рассыпался вдребезги. Я взяла и, недолго думая, склеила его быстродействующим клеем. Дылда показывала всем мой кристалл как образец уродства и подтверждение того, что кристаллы растут «по энергетическим линиям». Какой человек, таковы у него энергетические линии. У меня – уродские, по мнению моей учительницы, поэтому и кристалл получился такой кривой.

А потом, когда у нас в старших классах началась химия, я уже подросла и перестала ее бояться. Я вижу ее другими глазами и не понимаю, почему другие боятся. И сейчас выяснять, поставит ли она мне двойки по другим предметам, я стала, потому что сегодня и я не в своей тарелке. А так бы я просто промолчала. Потому что Дылда всегда говорит ерунду – вредоносную и напрасную. И на ее уроках можно даже отдыхать, когда она заводится. Все равно химия никому, кроме трех человек, у которых есть еще спецкурс, не нужна. Как и большинство того, что мы проходим по техническим и естественным предметам в старших классах. Никто не знает и не учит – зачем, это не пригодится никогда и никому. Учителя это тоже знают. Они отсиживают, и мы отсиживаем. Умеешь списывать – списывай, всем будет проще.

Я подумала – не уйти ли мне, в задумчивости бросила в сумку дневник – который я веду из принципа, для себя. Меня раздражает, что я завишу от ненадежности электронного дневника, от скорости Интернета, от того, оплачен ли он.

– Не-е-ет! Ты не уйдешь! – обрадовалась Дылда, потому что получила новую порцию адреналина, новую тему. – Ты не посмеешь! Ты…

Я обернулась и посмотрела на Мошкина. Он наблюдал за нашей ссорой с открытым ртом. Когда увидел мой взгляд, рот захлопнул и зачем-то похлопал себя по ушам с очень громким звуком. Дылда подозрительно посмотрела на него. Она ведь сватает ему Анжелику, сколько раз пересаживала его, как маленького, к ней поближе. Он, разумеется, возвращался на свое место – за мной.

– Хочешь прокомментировать, Лешка? – Дылда подмигнула Мошкину. – А?

– Это… – сказал Мошкин, громко и смело.

– Ну ладно… Я вижу, все сегодня против меня, даже мои самые лучшие люди… Сходи-ка, Лешечка, принеси мне… – Дылда задумалась, огляделась. – Воды! Полить цветы!

На окне стояли три полные пятилитровые банки с водой. Все это прекрасно видели.

– Анжелика, а ты помоги Лешке дверь открыть. Старую воду вылейте. Это же она так воняет, точно! Зря я Пахомова выгнала… или как его… фу-ты… думала, он навонял…

Жаль, у нас нет в классе человека, который был бы одержим видеосъемкой. Какие бы смешные ролики получились! Можно было бы выложить в Интернет, все бы смеялись, не верили, что это не постановочная съемка, а настоящая московская учительница, преподающая такой сложный предмет… К сожалению, единственный человек, имеющий хоть какое отношение к кино, – Пандейкин – не интересуется никем и ничем, кроме себя. Вот и сейчас я видела краем глаза, как он, вытянув подальше телефон, сосредоточенно снимал себя – улыбался, кривился, хмурился, медленно-медленно водил камерой вокруг своих губ, глаз, высовывал язык и снимал его…

Рядом с ним через проход сидел Лучик. Он как раз наклонился и втянул носом порошок, коричневатый, не кокаин. Это нюхательная смесь, к которой тоже очень привыкаешь, так рассказывали ребята, которым он давал попробовать. Первый раз он всегда дает бесплатно. Лучик ездит на все экскурсии, особенно когда они с ночевкой. Потому что это самый верный способ получить новых клиентов. Я знаю, почему к Лучику никто не имеет никаких претензий в школе. Дылда как-то проговорилась, когда его не было на уроке. Потому что надеются, что после окончания школы ему больше дадут срок. Но пока он у нас, от него столько бед в школе…