Солнце на полдень

Но праздник тем и хорош, что короток, что после него — ждет работа. От Жебрака комбайнеры потребовали выделить двух штурвальных. Надо было видеть лицо Жебрака! Отродясь у него не было в селе штур-валь-ных!.. А эти — знать ничего не хотят, вынь им да положь. И слово-то какое: «выделить»! Что тут им скажешь? Нет, мол, таких?.. Как бы не рассердились комбайнеры, — чего доброго махнут на него рукой, и подались к себе в совхоз. Ищи свищи. И упустит он удачу — такую удачу!

Поморгав глазами да чего-то поискав вокруг себя (не этих ли «штурвальных»?), Жебрак все же овладел собой, как и подобает председателю, проговорил — «счас!» и «одну минуточку!» — и побежал советоваться с Мыколой.

Два тракториста, чьи тракторы заждались запчастей и ремонта, были Мыколой сняты с бригады и снаряжены в распоряжение комбайнеров. Счастливцы! Им суждено было стать штур-валь-ны-ми!

Однако и Мыкола, и Жебрак, и сами выделенные трактористы, заметил я, некоторое время пребывали как бы в замешательстве — будто принудили их сыграть не совсем чисто, пуститься на риск, на отчаянное «авось». Мялись, топтались на месте, делали знаки друг другу глазами. Но чтоб удержать машины и комбайнеров, Жебрак сейчас, и вправду, был на все готов. Если комбайнерам даже пришло бы в голову потребовать не просто двух штурвальных, а, скажем, даже двух профессоров — он бы и их нашел! Слава богу, притязания комбайнеров оказались умеренными и профессоров они не просили выделить…

Комбайнеры даже не удостоили самозваных штурвальных внешнему осмотру, не подвергли — сверх ожидания — хоть маломальским испытаниям или экзамену…

Между тем новоявленные штурвальные, неуверенно пересмеиваясь, уже направились к соблазнительным мосткам с настоящими штурвалами, подобно корабельным! По виду их им все еще не верилось, что действительно им стоять на этих мостиках, им крутить эти штурвальные колеса с ручками, как на настоящих кораблях!

Комбайнерам, однако, было некогда, их словно и не интересовали переживания новых помощников. Одному уже вручена тавотница, рукой показана схема смазки — на красивой жестянке, прибитой сбоку машины, сказано, мол, вполне внятно, вполне по-русски: «Валяй!» Другого они подталкивают прямо к лесенке на мостик! Поднявшись на первую ступеньку, он оглядывается и растерянно усмехается. Так усмехался бы человек, которому велено выйти на сцену — и стать артистом. Он уверен, что ничего у него не получится, и заранее просит прощенья у зрителей. Мол, видите, мне велено — и я иду; попытаюсь, а оконфужусь, не взыщите, други, — для вас ведь старался!..

Потом, если человек заранее посмеется сам над собой, уж не так все будут смеяться над его провалом…

Новому помощнику тут же показано, как вращать штурвал, чтоб поднять или опустить по надобности хедер. Позади комбайнера и нового помощника стоят Жебрак, Мыкола, Тимоха, а замыкающим — я. Что за день такой — у меня слегка кружилась голова.

И все же комбайн, эта чудо-машина была по сути понятной! Жатка да молотилка как бы за одно целое. По отдельности я с каждой машиной уже вполне успел познакомиться. От недавнего пугающего почтения осталось только одно — почтение. Шутка ли сказать: махина, а не машина!

Объяснявший комбайнер между тем обернулся, глянул через головы собравшихся на площадке. Прогнать меня хочет? Нет вроде. Неужели он меня зовет? Я ткнул себя пальцем в грудь, как бы переспрашивая: «Меня?» Комбайнер нетерпеливо кивает мне. Мол, да, ну, да! Но почему он мне доверяет? Вдруг я сын вредителя? Сам вредитель?

Я протискиваюсь вперед. Воображение делает скачок через пропасть несбыточного! Все, весь день, — сплошное везение. Может, и меня штурвальным поставить хочет? Я лихорадочно соображаю — одолею ли я штурвал? Хватит на это у меня силенок? Поднять такой огромный хедер! А что, — я вцеплюсь двумя руками, я помогу ногой — упрусь в эти железные ручки… Видел я в каком-то кинобоевике — лихой матрос ногой вращал штурвал. Одолею! Лишь доверьте мне!.. Человек все сумеет, если ему доверить!

Комбайнер кладет мне руку на плечо и внимательно изучает меня. Я стараюсь не вилять глазами — выдержать этот взгляд в упор, как учил Леман нас, детдомовцев. Главное — не догадался бы комбайнер, что я — бесхарактерный…

Я тоже не теряю времени даром, тоже изучаю комбайнера. Особенно его ладный, темно-синий, а не черный, комбинезон, очки в жестяной чешуйчатой оправе. Такие очки, впрочем, есть и у наших трактористов. Привез как-то их Мыкола из МТС, да никто их не носит. Они давят на глаза, фингалы, как от увесистых тумаков.

— А тебе — самое ответственное задание… — говорит мне комбайнер. Он понижает голос почти до шепота. Неужели секретное задание? При всех? Без шифра? Без сургучных печатей?