Солнце перед ненастьем

— Вот беда! И на кухне ничего нет. Кулижан обычно готовит с запасом, но сегодня у нас было колхозное начальство, и бабушка Марзида угощала всех обедом. Погодите, ребята! Сейчас мы что-нибудь придумаем. Может быть, принести хлеба и арбуз?

— Здорово! — обрадовался Залим. — Тащи арбуз, а Хасан пусть ест мой борщ.

— Ну нет, — возразил Хасан. — Тогда уж все пополам — и борщ, и арбуз.

Он отлил себе борща, разделил поровну мясо. Тем временем Нина принесла им половину большого арбуза. Обед вышел на славу. Ребята с удовольствием поели и пошли отдыхать.

Через полтора часа горн снова созвал их на работу. Всю дорогу Хасан болтал, не закрывая рта: рассказывал, как победил Биртыма на ломке кукурузы. В другой раз пусть не хвастает! А то над всеми потешается, каждому норовит сказать гадость. Такой вредный!

Нина принесла им половину большого арбуза. Обед вышел на славу.

Залим угрюмо шагал позади. Он не слышал, о чем идет речь. Одна тревожная мысль занимала мальчика: как он прикоснется к жесткой обертке, как будет выламывать початки, если пальцы его вздулись от волдырей и малейшее прикосновение причиняет острую боль?

Вот и их участок. Мальчики снова заняли свои места в рядках. Залим взялся было за початок — и застонал. Хасан тут как тут:

— Послушай, что я придумал: я буду ломать початки, а ты таскай их к подводе. Идет?

Залим молча кивнул головой и протянул товарищу руки, показывая волдыри на пальцах.

— О-о, водяные мозоли! А я-то думал, что у тебя просто руки ломит с непривычки. Так не годится, ступай к врачу.

— Никуда я не пойду, — отрезал Залим.

— Если пузыри лопнут, нарывать может.

— Ничего, пройдет. Давай лучше я буду таскать корзину, а ты ломай.

Так они проработали до самого вечера: Хасан выламывал початки, Залим относил их и ссыпал в общую кучу. Пальцам было легче, кисти рук уже не так болели, зато спину жгло огнем, а к левому плечу, на которое мальчик ставил корзину, нельзя было прикоснуться.

На бригадный стан вернулись поздно. Два керосиновых фонаря, что висели над столами, давали больше копоти, чем света. Так и ужинали в темноте, благо никто не жаловался, что пронес ложку мимо рта. После ужина сразу же завалились спать — всех сморила усталость.

Друзья тихо лежали рядом. Хасану хотелось поболтать с Залимом, отвлечь его от боли. Но о чем говорить? Голова вдруг стала совсем пустой. После тяжелого трудового дня одолевал сон. Веки слипались, перед глазами снова было знойное поле, густые заросли кукурузы и початки, початки…

Залим начал было тоже задремывать, но руки так разболелись, что сон отлетел. Мальчик лежал не шевелясь, ожидая, пока уснет Хасан. Наконец рядом послышалось ровное посапывание. Тогда Залим осторожно встал и вышел из шалаша.

В небе горели крупные звезды; луны не было. По временам с долины налетал прохладный ветерок, забирался в кукурузу, и тогда все вокруг начинало скрежетать и шелестеть. От этого шороха Залима знобило; казалось, жесткие листья впиваются в натруженные, растертые пальцы. Он все придумывал, чем бы унять жар. Подержался за металлическую стойку, на которой был укреплен шалаш, — на некоторое время стало полегче, потом боль вернулась с новой силой. Заметил на столе ведро с водой — обхватил его ладонями. Немного отлегло. Однако вскоре начало казаться, что ведро нагрелось. Мальчик решил, что лучше всего опустить руки в воду. Недолго думая зачерпнул в миску воды и сунул туда пальцы. И сразу же взвился от нестерпимой рези. Но постепенно резь унялась, жар утих. Залим сел за стол, положил голову на опущенные в миску руки и заснул.

Его мучил кошмар. Будто руки у него крепко связаны: веревки врезались в кисти, пальцы онемели, из-под ногтей вот-вот брызнет кровь… Кто-то схватил его за плечи, сдавил их, словно железными тисками… А-а, это Черный Шокал! Какой он страшный! Глаза налились кровью, брови паучьими лапами сошлись над переносицей, из оскаленной пасти торчат желтые собачьи клыки. «Это ты похитил у меня цветок сатанэй?!» — рычит он и сует онемевшие руки Залима в кипяток…

Залим вздрогнул и проснулся. Вода и в самом деле жгла, как кипяток. Мальчик выдернул руки из миски — пальцы стали гореть еще сильнее. Он встал из-за стола, долго ходил, дул на пальцы. Забирался в шалаш, пытался уснуть. Ни сон, ни покой не приходили.

Хасан всегда просыпался рано — такая уж у него была привычка. И в этот раз он проснулся задолго до горна. Огляделся — Залима нет. Хасан торопливо выбрался наружу. У входа в шалаш на опрокинутой корзине, скорчившись в три погибели, сидел Залим.

— Почему рано встал? — спросил Хасан.

— Не спится что-то… — еле ворочая языком, отвечал Залим.

— Пальцы болят?

— Все болит…

— Это у тебя с непривычки. Не бойся, пройдет.

— Посмотри-ка, что у меня на спине?

Хасан закатал кверху рубашку Залима.

— Э-э, вот это уже хуже. Ты, брат, оказывается, обгорел.

— Чепуха! А с левым плечом что?

Хасан поднял рубашку еще выше и ахнул:

— Да оно у тебя все синее! Эх ты, неумеха! Когда несешь на плече корзину, надо подставлять под нее руку. А ты ставил прямо на плечо. Верно?

— Да…