Солнце перед ненастьем

— В лохмотьях водит мальчишку! — сокрушалась мать горняка. — Сколько этот Хасан горя видит — никакими словами не расскажешь. Он и дрова на себе из лесу таскает, и лозу режет, и плетни плетет на продажу. Видали, какой ров у нее вокруг усадьбы? Тоже его руками сделан. А как только пошли овощи, Хагурина его торговать приспособила — гоняет с корзинами на базар. Ни дня не дает передохнуть мальчонке!

— Может, он ей не родной? — предположил кто-то.

— Да нет, тетка она ему, — сказала мать горняка. — Старшая сестра покойной матери. Хасан уже в шестом классе был, когда тетке вздумалось отыскать его в детском доме. Так он с тех пор и не учится.

— И откуда взялась эта Хагурина?

— Она в Нальчике жила, в магазине работала, да, говорят, растратила большие деньги. Недостачу покрыла, от суда как-то отвертелась, но торговать уж ей не разрешили. Тогда она вернулась к своим старикам, благо у них сад да огород на все селенье славятся, и приспособила Хасана вместо батрака…

— Ну нет! — гневно прервал Мазан. — С сегодняшнего дня она оставит ребенка в покое.

— А что мы можем с ней сделать? — вздохнула Марзида.

— Еще как сделаем! Если не перестанет гонять мальчика на базар и не отдаст в школу — отберем. Пусть живет в интернате. Слава аллаху, интернат у нас хороший.

С покупками наконец было покончено. Мазан и Залим отправились домой. Старик был встревожен. Надо помочь Хасану вырвать его из жадных лап Хагурины… И как же это он, Мазан Машуков, председатель комиссии по культуре и народному образованию при исполкоме сельского Совета, до сих пор не знал, что в селении живет мальчик, которого не пускают в школу?! Нехорошо получилось, ах как нехорошо! И Залим… Залимом тоже придется заняться посерьезнее. Что-то неладное с ним творится.

Одолели Мазана думы, не видит он, чем занят внук. А тот свернул новый «Огонек» и глядит в него, как в подзорную трубу, прикладывает то к одному, то к другому глазу. Резкий гудок грузовой машины заставил деда опомниться. Мимо с грохотом промчался большой самосвал, волоча за собой хвост рыжей пыли. На минуту Мазану показалось, что он ослеп.

— Залим! — всполошился он. — Залим, где ты?

— Здесь я! — громко прогудел внук в самое его ухо.

Старик вздрогнул. И тут он увидел, что сделал Залим с новым журналом. Мазану стало досадно, что внук так бесцеремонно напугал его своим криком, что измят «Огонек».

— Отдай журнал, — приказал дед.

Внук и ухом не повел.

— Кому я говорю! — Мазан выхватил из рук мальчика «Огонек» и расправил его. — Погляди, как помял обложку!

Залим надулся и обиженно скривил губы. И опять дед сдался:

— Ну ладно, ладно… Я не хотел тебя огорчать. На, возьми, только не мни…

Некоторое время они шли молча.

— Залим, ты знаешь мальчика, что живет у тетки Хагурины?

— Ну, знаю. Это Хасан.

— Жалко беднягу. Ни отца, ни матери, в школе не учится…

— И вовсе не жалко! Он торгаш, редиску продает, лук, яблоки. Я сам сколько раз видел.

— Нет, дорогой, этот мальчик не торгаш. Он не по своей воле на базар ходит — его заставляют. Ты же видел, как тащила его тетка Хагурина. Это она велит ему торговать на базаре. А вы, пионеры, должны помочь Хасану. Он славный мальчик.

— Подумаешь, славный! — криво усмехнулся Залим.

— Да, славный, — повторил дед. — Он любит книги, хочет учиться. Ну ничего, с завтрашнего дня он снова станет школьником, я не я буду, если не заставлю Хагурину отпустить его! А ты вот что… Ты хорошо учишься. Подружись с ним, пригласи к нам. Поможешь ему догнать класс. Хорошо?

— Нет, не хочу, — чуть помедлив, сказал Залим и подбросил журнал в воздух.

— Что ты делаешь! Нельзя же так!.. Ты слышал?

— Слышал, дедушка, слышал!

Залим вновь свернул журнал в трубку, загудел и вприпрыжку пустился к дому.

— Залим! Сейчас же перестань! Залим!

Но Залим уже мчался по пыльной дороге, подгоняя ногой камешек.

— Я давно Залим! Не буду я дружить с торгашом!

Мазан брел следом, грустно качал головой: неладно, ох неладно растет внук!

НОВЕНЬКИЙ

Этот худой, бледный мальчик был на год старше ребят шестого класса, но выглядел даже меньше их. Возможно, так казалось из-за его одежды: ветхой рубашонки, потрепанных коротких штанишек да тесных чувяк из сыромятной кожи. Из рукавов рубашки чуть не до локтя высовывались тонкие, дочерна загорелые руки.

Мазан Машуков поглядывал на эти тонкие руки и досадливо кряхтел: «Ишь до чего довели ребенка!»

В школу они вошли со звонком, у дверей класса встретили учительницу.

— Здравствуйте, Амина́т Хацу́евна, — приветствовал ее Мазан.

— Здравствуйте, дедушка. Вы насчет Залима?

— Да нет, сегодня я по другому делу. Привел я вам, Аминат Хацуевна, нового ученика, Хасана Тхашо́кова. Мальчик хороший, умный, да не легко ему этот год жилось. Вот тут у меня документы, в них все написано.

И он передал учительнице картонную папку-скоросшиватель.

— Та-ак, — протянула учительница, просматривая бумаги. — Значит, ты уже учился в шестом классе? — спросила она Хасана.

— Да… — смущенно прошептал он.