Солнце полуночи

Элис предупредила Чарли, что Белла задержится допоздна и что сама она, Элис, будет находиться на выпускном с самого начала и до конца. Чарли никогда не возражал, если Беллу сопровождала Элис. Зато часто протестовал, когда речь шла о моем участии, хотя, как правило, протестовал лишь мысленно.

Я слушал, как Элис помогает Белле доковылять до лестницы: Элис обнимала Беллу за талию, Белла держалась за ее плечо и тяжело опиралась на нее. С костылем Белла управлялась довольно ловко, но сегодня Элис забрала его. Я не знал точно, в какой мере ее решение объясняется эстетическими соображениями, а в какой – стремлением помешать Белле удрать. Когда до лестницы осталось несколько шагов, Элис высвободилась из рук Беллы, призывая ее продолжить путь самостоятельно.

– Что-о?! – возмутилась Белла. – В этом же ходить невозможно.

– Всего несколько шагов. Ты справишься. А я не вписываюсь, только испорчу всю картинку.

– Какую еще картинку? – голос Беллы взвился на полоктавы. – Пусть только кто-нибудь попробует сфотографировать меня!

– Фотографировать никто никого не будет. Я имела в виду мысленную картинку, образ. Успокойся.

– Мысленную картинку? А ее кто-то увидит?

– Только Эдвард.

«Так, сработало». Элис заметила, как вспыхнули глаза Беллы при упоминании моего имени и как она оживилась, забыв про равнодушие, которое выказывала все время, пока ее причесывали и красили. Чем слегка обидела Элис.

Медленно и неловко Белла подошла к верхней ступеньке лестницы, отыскивая взглядом меня.

Ее платье я уже разглядывал в видениях Элис, но это было совсем другое дело. Тонкий шифон собирался в складки, струился и выглядел вроде бы скромно, но так льнул к ее коже, что неизбежно приковывал взгляд. Платье оставляло на виду ее алебастровые плечи, изящно ниспадало по рукам и облегало запястья. Асимметричный крой лифа придавал ее фигуре утонченные очертания песочных часов.

Разумеется, оно имело глубокий оттенок лазури: Элис заметила мои предпочтения.

Одна нога Беллы была обута в синюю атласную туфельку на тонком каблучке, которую удерживали на ее ступне длинные ленты, обвивающие щиколотку. На другой белела заношенная гипсовая повязка. Я удивился, что Элис не перекрасила ее в синий цвет.

Я смотрел на Беллу, а она широко раскрытыми глазами на меня.

– Ух ты, – выговорила она.

– Да уж, – согласился я, обводя ее платье многозначительным оценивающим взглядом.

Она перевела взгляд на свое платье и вспыхнула. Потом пожала плечами, словно желая сказать: «Ну да, это я в платье».

Я знал, как полюбилось Элис видение, в котором Белла эффектно спускалась по лестнице, но она уже поняла, что оно так и останется в ее мечтах. Поэтому я сам поднялся по лестнице к Белле. Приколов цветы к ее волосам – Элис оставила для них местечко среди ниспадающих каскадом локонов, – я поднял Беллу на руки. К такому обращению она уже привыкла. Когда никто из людей нас не видел, я носил ее повсюду.

Разумеется, так получалось быстрее, и к тому же облегчением было прижимать ее к себе. Чувствовать, что в этот момент она в безопасности и под надежной защитой.

– Счастливо! – крикнула Элис, убегая к себе. В свое платье она переоделась еще до того, как я спустился вместе с Беллой с лестницы. Я слышал, что Розали и остальные ждут Элис в гараже – одни терпеливо, другие не особенно. Она задержалась лишь затем, чтобы подвести глаза театральным гримом.

Я донес Беллу до «вольво» и бережно усадил на пассажирское сиденье, стараясь не прищемить дверью ее шифоновые складки и ленты. Ее молчаливость удивляла меня – и сейчас, и раньше. Элис она жаловалась на то, что приходится терпеть макияж, но против танцев не возразила ни разу.

Я сел за руль, мы выехали на дорожку.

– Ну и когда ты наконец объяснишь мне, что происходит? – спросила она, вложив в голос больше раздражения, чем в выражение лица.

Я присмотрелся, думая, что она шутит. Но под напускной сварливостью она, кажется, спрашивала серьезно. Не может быть, чтобы она не поняла очевидного.

– Поверить не могу, что ты еще не догадалась, – отозвался я с усмешкой, включаясь в игру. Потому что она наверняка дразнилась.

Она прерывисто вздохнула, я задумался о причинах. Но она просто не сводила с меня глаз.

– Я уже говорила, что ты отлично выглядишь? – спросила она.

Вероятно, эту мысль она вложила в свое недавнее «ух ты».

– Да.

Она нахмурилась, снова стала раздражительной.

– Если Элис еще раз попробует сделать из меня подопытную Барби, я к вам больше ни ногой.

Но прежде чем я успел вступиться за Элис или осудить ее, у меня в кармане зазвонил телефон. Я поспешил достать его, думая, что у Элис, наверное, нашлись новые указания для меня, но это был Чарли.

Как правило, отец Беллы мне не звонил. Так что «привет, Чарли» я произнес с беспокойством.

– Чарли? – тоже встревожилась Белла.

Чарли прокашлялся, и я даже по телефону понял, как ему неловко.

– Эм… слушай, Эдвард, извини, что беспокою тебя в такой… мм… вечер, но я даже не знаю, как… Понимаешь, сюда только что заявился Тайлер Кроули при параде, и он, похоже, считает, что это он ведет Беллу на выпускной.